Не беремся утверждать, что нелидовская порода в полной мере передалась от тетки к племяннице: иконографические изображения Варвары Аркадьевны нам неизвестны. Но современники павловской фаворитки отмечали обаяние черт лица Екатерины Нелидовой, ее грацию, музыкальную одаренность, веселый нрав. Отчего не предположить, взглянув на знаменитый портрет Е. Нелидовой работы Левицкого, что ее племянница чем-то была похожа на свою родственницу. Тем более что словесные описания портрета героини нашего очерка только подтверждают эти предположения.
«Варенька Нелидова, — записала в своем дневнике дочь императора Ольга Николаевна, — была похожа на итальянку, со своими чудными темными глазами и бровями». Княжна не находила в чертах фрейлины императрицы какой-то особенной внешней красоты, но отметила, что Нелидова «была веселой, она умела во всем видеть смешное, легко болтала и была достаточно умна, чтобы не утомлять». И еще: «Она не отличалась благородством, но была прекрасна душой, услужлива и полна сердечной доброты...».
Но это все стало заметно окружающим гораздо позже, а первым, кто углядел неординарную внешность и грацию молоденькой смолянки, был император Николай Павлович, отец нашей мемуаристки. Произошло это на одном из придворных маскарадов, куда смолянок старших классов вывозили «на смотрины».
Дальше последовало вот что. Император, заметив миниатюрную Варвару Нелидову, пригласил ее на котильон. Воспитанница, добросовестно явившаяся в «маскерад» в маске, во время танца простодушно поведала государю несколько забавных историй из его детства, услышанных некогда от тетушки. И лишь потом осмелилась снять маску. Простота, искренность, естественность поведения партнер-ши по танцу сразили Николая Павловича. Это решило все: весной смолянку призвали ко двору. Она стала фрейлиной супруги всесильного самодержца.
С этого момента, приходя на половину императрицы Александры Федоровны, Николай нередко пил чай у Вареньки, которая среди прочего мастерица была рассказывать анекдоты. «Между ними и такие, — записала Ольга Николаевна в дневнике, — какие никак нельзя было назвать скромными». Император смеялся до слез, и однажды его кресло опрокинулось назад. С тех пор его на всякий случай приставили к стене, чтобы поберечь здоровье монарха.
Нелидова была не только талантливой рассказчицей. Она оказалась прекрасной наездницей. Не отказывалась составить компанию государю и в пору зимних дворцовых забав. Вслед за императором, например, могла смело сесть в привязанные к возку простые салазки, чтобы где-нибудь на лужайке на Каменном острове на крутом повороте всем вместе опрокинуться в насыпанные загодя сугробы...
Постепенно взаимная симпатия между государем и героиней нашего очерка переросла в ту стадию, когда Николай Павлович уже не мог обходиться без долгого общения с Аркадьевной, как ласково царь называл свою пассию. В 1842 году графиня Нессельроде писала своему сыну: «Государь с каждым днем все больше занят Нелидовой... ходит к ней по нескольку раз в день; он и на балу старается все время быть близ нее. Бедная императрица все это видит и переносит с достоинством, но как она должна страдать».
Какие чувства при этом испытывала императрица, зная о привязанности дражайшего супруга к молоденькой фрейлине? Тут надо иметь в виду, что после тяжелых родов (седьмых по счету) и рождения сына Михаила врачи запретили императрице рожать детей, что означало прекращение интимных отношений между нею и супругом. Тогда-то Николай и получил «вольную», способствующую пополнению его донжуанского списка. Который, впрочем, вовсе оказался не так длинен, как подобный же реестр возлюбленных нашего великого Александра Сергеевича Пушкина.
Бывшая смолянка А. И. Соколова свидетельствует: «Больших и особенно знаменательных увлечений за императором Николаем I, как известно, не водилось. Единственная серьезная вошедшая в историю связь его была с Варварой Аркадьевной Нелидовой, одной из любимых фрейлин Александры Федоровны. Но эта связь не могла быть поставлена в укор ни самому императору, ни без ума любившей его Нелидовой. В нем она оправдывалась вконец пошатнувшимся здоровьем императрицы, которую император обожал, но которую берег и нежил, как экзотический цветок... Императрице связь эта была хорошо известна... Она, если так можно выразиться, была санкционирована ею...».
Надо отдать должное Николаю Павловичу. Он тщательно соблюдал принятые правила благопристойности. В отличие от своего отца, старшего брата и своего сына, открыто третирующих своих жен, Николай I не позволял себе ничего, что послужило бы намеком на особые отношения с Аркадьевной.
Поступившая в штат придворных дам года за два до кончины Николая, дочь поэта Анна Тютчева ничего не знала о «пикантных» отношениях между хозяином Зимнего дворца и старшей по возрасту и по положению фрейлиной. Тютчева пишет, что Нелидова «тщательно скрывала милость, которую обыкновенно выставляют напоказ женщины, пользующиеся положением, подобным ее. Причиной ее падения не было ни тщеславие, ни корыстолюбие, ни честолюбие. Она была увлечена чувством искренним, хотя и греховным, и никто даже из тех, кто осуждал ее, не мог отказать ей в уважении...».
А что было потом, после смерти императора Николая I?
Считается, будто бы императрица Александра Федоровна сама предложила умиравшему супругу проститься с бывшей возлюбленной. Николай якобы категорически отверг эту просьбу, ибо семья для него была превыше всего! Так ли это, можно только догадываться.
А потом история любви императора и фрейлины стала обрастать все новыми «подробностями». В конце ХIX века в Берлине вышел весьма посредственный в художественном отношении роман «Тайны Зимнего дворца» некоего П. Грота. В числе главных персонажей этого опуса оказалась и некая Нелидова — фаворитка царя, представшая перед читателями корыстной и своенравной натурой, как и ее благодетель, ненавидимый всеми министр-стяжатель Клейнмихель. Из романа следует, будто после смерти Николая I г-жа Нелидова с тремя детьми покинула Петербург, уехав в Калужскую губернию...
Тут сразу видно, откуда у этой фантазии ноги растут!
В пору небогатого детства (да и позже тоже, ведь семья Нелидовых не из богатых была) Варвара Нелидова некоторое время проживала в доме своего родственника главноуправляющего путей сообщения графа П. А. Клейнмихеля. Сюда, уже будучи фрейлиной, она хаживала и потом, благо идти было недалеко. Зная придворные нравы, Петр Андре- евич принимал даже меры, чтобы отдалить родственницу от государя, а когда эти меры ни к чему не привели, поспешил воспользоваться сложившейся ситуацией.
А насчет трех детей писал еще знаменитый демократ Добролюбов. Сразу после смерти ненавистного императора в 1855 году Добролюбов составлял рукописный журнал «Слухи». Где и прописал, что причиной расположения Николая Павловича к П. А. Клейнмихелю была услужливая готовность последнего усыновлять внебрачных детей императора и Нелидовой. И что детей этих было бы правильнее называть не «кляйн-Михелями» (маленькими Михелями), а «кляйн-Николаусами» (маленькими Николаусами).
Между тем документальных подтверждений этому факту (фактам) или каких-либо других свидетельств — хотя бы и на уровне предположений — не имеется.
Никуда из столицы «с тремя детьми» Варвара Нелидова не уезжала, хотя на некоторое время ее след действительно затерялся. «Я думаю, — писала Анна Тютчева, завершая свои записки в 1880-х годах, — что немногие из тех, кто теснился вокруг нее при дворе, могут сказать теперь, жива она или нет». Какое-то время В. А. Нелидова, похоже, вела уединенную жизнь в семье своей сестры, от имени которой и было опубликовано в газетах сообщение о кончине фрейлины.
Варвара Аркадьевна пережила Николая I на четыре c лишним десятилетия. Она скончалась 18 октября 1897 года — уже во время царствования Николая II. В последний путь В. А. Нелидову провожали ее родственники и знакомые.
По иронии судьбы, от цар-ской фамилии на панихиде по усопшей присутствовал только младший сын Николая I великий князь Михаил Николаевич. Тот самый, рождение которого в далеком 1831 году послужило причиной отдаления его родителей друг от друга и поводом для более тесного сближения императора с очаровательной Варенькой Нелидовой...
Погребена была фрейлина в Троицком соборе Сергиевой пустыни. Увы, в 1930-е годы этот храм был снесен вместе со всем убранством и находящимися в нем склепами и надгробиями. Так что никаких следов могилы фрейлины Нелидовой до наших дней не сохранилось...