Не помог и сын вождя народов

Не помог и сын вождя народов

Хавбеку ленинградского "Зенита", игроку олимпийской сборной СССР-1952 Фридриху Марютину великий вождь Мао руку пожал, а товарищ Шумейко - нет.

Хавбеку ленинградского "Зенита", игроку олимпийской сборной СССР-1952 Фридриху Марютину великий вождь Мао руку пожал, а товарищ Шумейко - нет. Может, запамятовал. Да нет, все заслуженного мастера спорта Марютина помнят. Тем более что ему исполнилось 80 лет. И личность он легендарная.

- Фридрих Михайлович, конечно же, не могу удержаться и не спросить: откуда такое имя у коренного жителя "города - колыбели революции"?

- Во-первых, я не коренной ленинградец. Во-вторых, как раз с революционными традициями появление имени и связано. Где моя родина - не знаю. Отец ходил на судах Астраханского морского пароходства. И брал маму в рейсы. И на обратном пути из Баку в Астрахань матушку прихватило. Произвела меня на свет прямо в каюте. Крестили всей партийной ячейкой. Родители рассказывали, что Виленом, Карленом, Марксеном и Вилором хотели меня обозвать и просто Карлом, Фридрихом, Львом (тогда ведь товарищи Троцкий и Каменев в каком почете еще были!), но не Владимиром: говорили, боль от утраты Ленина была еще так свежа, не хотели тревожить прах великого человека. Остановились на Фридрихе - в честь Энгельса. А корни мои - в Подмосковье, в славном таком дачном поселке Подлипки. Там первые шаги и в футболе, и просто по земле я и сделал. Быстрый я был мальчишка, резкий, координированный - от природы. Подлипки же славились спортивностью. Секций - едва ли не по всем популярным тогда видам спорта - навалом. От футбола и "русского" хоккея до городков, лапты и даже тенниса с крикетом, которые завезли представители столичной богемы, в основном актеры московских театров. Принимали в эти секции всех, кто хотел: ни блата, ни особых талантов не требовалось - было бы желание. Вот и меня взяли - в футбол. В 15 лет уже работал на заводе, после окончания ФЗУ, токарем. "Ящик" это был, как сейчас бы сказали, авиационный. Называлась футбольная команда - "Зенит" (Калининград), поскольку Подлипки стали городом Калининградом (сегодня - Королев). Играли на первенство Московской области и в чемпионате РСФСР по своей возрастной и региональной группе. Закалку - и спортивную, и трудовую - там получил, на всю жизнь. Видимо, работал и играл неплохо, потому что всю войну у меня "бронь" была и в армию меня не призывали. Когда эвакуировались в Свердловск, оказался на знаменитом "Уралмаше", а в самом конце войны, в 45-м, вышел приказ наркома вооружений Устинова (будущего брежневского министра обороны) о создании ведомственной футбольной команды "Калининец", куда меня командировали уже на профессиональной основе: зарплату получал больше, чем непосредственно на заводе. Правда, в ведомости по-прежнему в своем старом цехе расписывался - все еще как токарь высшего разряда. Оттуда пригласили в другой "Зенит", в знаменитый, питерский, который еще в дни войны завоевал Кубок СССР. Я был горд, что обратил на себя внимание именно тренеров этой команды. Михаил Павлович Бутусов, капитан самой первой олимпийской сборной России (правда, в Стокгольме, в 1912-м, она выступила крайне неудачно), ее тренировал, он меня в тот "Зенит" и пригласил.

- Так и оттрубили почти полтора десятка лет в Ленинграде? Домой не тянуло, в Подлипки?

- Еще как! И мог вернуться. Ведь поначалу я больше в дубле играл. Ни в спортивном плане, ни в бытовом никаких просветов. 18 человек в комнатушке, весь дубль, в гостинице "Северная". Формы нет: отыграл - трусы, майку, костюм тренировочный, трикотажный, отдал. Зарплата - 1200-1400 рублей: я на Урале куда больше получал, хоть и в классе "Б". Основным игрокам еще за сборы доплачивали, но дублеров это не касалось. И вот в Гудаутах перед началом сезона встречаю земляков из калининградского "Зенита". Хватит, говорят, иди к нам. Мы теперь как команда мастеров прилично зарабатываем, квартиры дают, с тобой и на класс "А" замахнемся. Да и родителей перевезешь. Это обстоятельство едва не оказалось решающим: батя уже на пенсию вышел, ведомственного жилья ему не полагалось, где жить - непонятно. Ладно, отвечаю, если и здесь не получится, уеду с вами, а документы как-нибудь перешлют. Но меня постоянно стали в основной состав заявлять. И вскоре я дебютировал в чемпионате СССР. И комнату получил, к "ящику" какому-то приписали, "подснежником", поэтому и в зарплате здорово выиграл.

- Вы по амплуа инсайдом были. Доставалось от защитников?

- В основном удавалось уворачиваться: быстрым был, резким, хитрым вдобавок. Редко по-серьезному доставалось. Но Гагуа из тбилисского "Динамо" исключительно "в кость" играл - вот его не любил. Впрочем, таких травм, как у Александра Севидова, которому наш колено разворотил, у меня не было. Однако все же именно травмы в итоге выбили меня из колеи. И заканчивал я карьеру, балансируя между классами "А" и "Б", в "Адмиралтейце", эдакой "дочерней" команде "Зенита", который то вылетал из старшего класса, то возвращался.

- Красивые голы забивали?

- Трудовые. Тогда инсайды больше в подыгрыше действовали, как теперь скажут, "под нападающими". От них требовалось развивать атаку, создавать моменты партнерам, которые на острие атаки находились. Однако в 216 матчах 47 раз отметился. Получается по голу в четырех-пяти встречах: неплохой, думаю, показатель. Как-то "Спартаку", который в 50-х был на голову сильнее всех, хет-трик сделал: до сих пор рекорд "Зенита".

- И тем не менее из команды ушли?

- Не я ушел - меня "ушли".

- ???

- Конец сезона, 1954 год, скоро 30-летие. "Зенит" и в чемпионате на виду, и в Кубке, я в прекрасной форме. Но раз должны были с какой-то командой из класса "Б" на Кубок играть - наверняка победа очередная светила. Причем на одной ноге должны были их обыгрывать. И как нагадал: на одной ноге матч и закончил. Тот парень и сам, наверное, не рад был, когда меня задел. Не по ситуации все случилось. Я уже мяч принял, готовился обработать и пас отдать, как он на меня налетел (даже не видел, откуда он взялся) и по опорной ноге, не удержавшись по ходу движения, мне врезал. Глянул - о-о, ужас! На глазок тут же определил: и мениски полетели (сразу оба-два), и крестообразная мышца. Жена прямо на поле выбежала, помогла на носилки уложить, увезла в институт травматологии: тесть мой там большой шишкой был. Осмотрел он меня, говорит: надо госпитализировать и готовиться к операциям. Вот именно: во множественном числе. Не согласился, домой отпросился. Ночь без сна провел, боли адские. Жена не выдержала, обратно к отцу отвезла. Я опять на операцию ни в какую. Тогда, советует, бери больничный и, благо твои в Пятигорск на восстановительный сбор уезжают, лети с ними, грязями лечись. Так и сделал. Только - один, из команды никто мною не интересовался. От руководства - ни слуху ни духу. Никакого внимания. Абсолютно. Из федерации - то же самое. А я ведь, как-никак, все еще членом сборной СССР числился после Олимпиады-1952.

- Разве вас после неудачи в Хельсинки вместе с партнерами от сборной не отлучили? Ее же разогнали#

- Разогнали не сборную, а ЦСКА (тогда ЦДСА). Вроде бы потому, что армейцы составляли ее костяк. А это же чистая неправда. Да, Нырков, Петров и Николаев были из ЦСКА, но остальные-то из других клубов. Удар был прежде всего нанесен по Борису Андреевичу Аркадьеву, который со своим помощником Михаилом Якушиным из "Динамо" не ладил. У них просто разные взгляды на футбол были. И Якушин никому на Аркадьева не жаловался. Но Аркадьеву (изумительный был человек, настоящий интеллигент) по шапке дали. А еще Николаеву, Петрову и почему-то Бескову с Трофимовым и Крыжевскому, а ведь они - динамовцы. Звания заслуженных мастеров всем вернули уже после смерти Сталина.

- И вам?

- У меня его и не было. Позднее во время какого-то матча "Зенита" к нам в раздевалку зашел Мошкаркин, зампред Всесоюзной федерации футбола. И говорит мне: будешь в Москве, зайди в комитет, получишь значок и удостоверение, к "заслуженному" тебя представили, все документы уже оформлены. За что? Поначалу и сам удивлялся. Потом решил: по совокупности заслуг. И за Олимпиаду, и за наш чемпионат, а особенно за выступления в зарубежных турне: я в "Зените" и в сборной и впрямь неплохо выглядел. Тогда звание, как и включение в списки лучших, неплохим материальным подспорьем служило. За звание - 5 тысяч рублей (старыми, до хрущевской реформы), за упоминание в списке - 3 тысячи первому, две с половиной - второму, две - третьему. Я первым так ни разу и не оказался: сначала меня Валя Николаев постоянно опережал (классный мужик, весельчак, балагур, душа компаний - и сейчас, несмотря на возраст, ведь такой же), а после - Толя Исаев, спартаковец.

- За что же все-таки покарали футболистов после Олимпиады? История ведь уже покрылась мифами, байками, легендами, слухами. В чем суть?

- Дурацкое невезение. Хотя все равно это должно было случиться. Что? Да наша встреча с югославами. И они, и мы считались фаворитами.

- Давайте все же об Олимпиаде, о матчах с югославами подробнее. Ведь они в историю вошли# Но сначала вот такой вопрос: правда, что советская делегация не в Олимпийской деревне жила, а за колючей проволокой?

- Не совсем так. Да, мы - люди из "соцлагеря" - не с остальными олимпийцами жили, а по соседству, в другом поселке. Условий для подготовки никаких. Две "поляны" на всех: и на легкоатлетов (в том числе метателей, которые газон буквально перепахали), и на пятиборцев, и на нас, футболистов. В Хельсинки ни разу не попали до встречи с югославами. Первый раз вывезли в Котку, на матч с болгарами. 2:1 победили. Но я ту игру пропустил. Уже начались трения между тренерами, плюс постоянные указания из Москвы. В общем, весь состав перекроили по сравнению с тем, что наигрывался дома.

- И Олимпиаду не дали досмотреть?

- Куда там! Вечером на поезд - и в Питер. Самое примечательное: начальство как ветром сдуло, никого. Только "чекисты" с нами поехали. Потом уже говорили, что на вокзале нас "воронки" должны были ждать. Да мы и сами думали-гадали, к чему готовиться. А приезжаем - тишина. Лишь наши с Леней Ивановым и Тенягиным жены#

- И что было дальше?

- Меня даже не штрафовать хотели, а, наоборот, повысить# Я уже говорил, что не раз меня из Ленинграда сманивали. Так что мог и в "Торпедо" оказаться - сам Виктор Маслов зазывал, специально на вокзал, где мы пересадку делали (на южные сборы ехали), гонца прислал. Повезли прямо к нему домой. А он злой, полуголый, в одних шароварах сатиновых. Я даже растерялся от его напора, уж и не помню, что он мне наобещал. Промямлил только, что подумаю, - и скорее бежать.

- Что, не лежала душа к Москве?

- Еще как лежала! Но не вышло у меня с "Торпедо", зато в "Спартаке" заинтересовались. Снова гонцы, причем наши, бывшие зенитовцы - мой лучший друг Коля Смирнов и Сережа Сальников. Притащили в Москву, Сергей сразу: "В "Метрополь", обмоем приезд!" Он немного выпивал, больше для куражу и атмосферы, и чтобы обязательно все красиво, интеллигентно было. Красиво-то красиво, да только ничего привлекательного не могли спартаковцы мне тогда предложить. И жена не хотела ехать. Пусть, говорила, бедненько живем, так все же свое, родное, привычное. Блокадница она у меня, для нее Ленинград - нечто особенное. Остались. А потом за мной приехали от Сталина, который ВВС создавал и со всей страны спортсменов собирал. Личного ординарца прислал. Мои опять ни в какую: "Не поедем!" А тот: "Самолет ждет, полетели!" Поехал - как арестованный. Прямо домой к Василию Иосифовичу, в особняк где-то на Садовом кольце. Он выходит: худощавый, чуть с рябинками на лице, рыжеватый, живой очень. "Будешь у меня играть. Видел, какие коттеджи на две семьи я для вас построил на пересечении Беговой улицы и Хорошевского шоссе. Пиши заявление - в Комитет еду". Своим наказал: "Марютина накормить, напоить, спать уложить в бильярдной". Хлопнул рюмку водки - и умчался.

- Вам не предложил?

- Сразу. Я в отказ. А он: "Не верю, что не пьешь. Кто со спартаковцами в "Метрополе" квасил?" И откуда только узнал? В общем, возвращается - злющий. Снова водку требует. Одну, две, три махнул, еще просит. Какая-то женщина (то ли жена, то ли еще кто) со второго этажа спускается, уговаривает его не пить больше. А он на нее - матом. Та заплакала, убежала, я сижу - ни жив ни мертв. Тут его и прорвало: "Не подписали мне твое заявление, "Косой" все испортил#"

- Простите, Фридрих Михайлович, кто мог, кроме Берии, против сына Сталина пойти?

- Устинов, будущий маршал и министр обороны. Во время войны - министр вооружений, а после министр среднего машиностроения, атомная и оборонная промышленность. "Зенит" ему принадлежал. Устинов Василию прямо так и сказал: из "Зенита" никого не отдам, и не пытайся. Так что опять, как видите, не сложилось. Может, и к лучшему. Прикипел я уже и к команде, и к Ленинграду. Эх, знать бы, что именно здесь меня как спортсмена и "похоронят" раньше времени! Ведь неплохая компания в ВВС подбиралась. И, может, жизнь бы по-другому сложилась.

- Но ведь в "Зените" у вас все здорово получалось.

- Получалось до 54-го, когда ту травму получил. И все - как отрезали всех от меня. Все забыли. Сломался - и сломался, кувыркайся, как хочешь. На сборы, правда, весенние брали: в Пятигорск, Ялту. Так и там я больше лечился, чем тренировался. Пришлось в Москву ехать, на операцию ложиться. Сделал ее профессор Ланге (я все видел, местный наркоз был) блестяще. Стал восстанавливаться. И даже поехал с командой в Китай. Самая памятная поездка. И - последняя# 36 часов тогда летели. Месяц почти там пробыли, со всеми ведущими командами сыграли. Но обыграли, как говорится, одной левой.

- Кое-что хоть таким образом заработали?

- Вот именно. Потому что за все про все дали нам по 200 юаней. Мне их хватило на сапожки жене да на свитерок. А Мишка Родин сразу все на кожаное пальто ухнул - зато шик! Правда, кормили много и вкусно, хотя иногда не представляли, что ели. Потом выяснилось, что и червей нам подавали, и насекомых каких-то, и змей. Интересно. А еще понравились чистота идеальная и порядок. Даже на стадионе. Вроде бы сидят, болеют, но без дикости. И ни одного пьяного. Тем более когда самого товарища Мао ждали. Нам заранее сказали, что Мао Цзэдун будет, попросили построиться, потому что он хотел к каждому подойти, поприветствовать, руку пожать. Вот так я удостоился рукопожатия великого вождя. Первым с того края стоял, откуда он к нам подошел - самый маленький по росту, - а рядом тренер, Люкшинов, увидев, что Мао Цзэдун ко мне направляется, пристроился. Естественно, фотографы нас больше всего щелкали. На следующий день во всех газетах: я - и товарищ Мао (смеется). А несколько дней спустя товарищ Шумейко до такого рукопожатия не снизошел#

- Это еще кто такой?

- После турне по Китаю понял, что могу играть: чувствовал себя в порядке, забил много. Тренировался, как все, к сезону готовился. Меня дома не было, когда звонок по телефону. Жена трубку взяла: председатель областного совета "Зенита" Шумейко. Шишка на ровном месте. Ну вот, передала мне потом супруга, что завтра на тренировку не ехать, идти на завод "Большевик" у Левина-Когана стажироваться. Там детскую школу организовали.

- Так все-таки тренером направили?

- Нет, что вы! Кем придется работал. Полтора года неприкаянным ходил. В торговлю кинулся, мотоциклы в магазине продавал. Но нравы там, сами знаете, какие были. Машину мне за год обещали "сделать". Жена перепугалась: не надо ничего, уходи оттуда, посадят# Спас Иван Михайлович Таланов. Он одно время тренером в "Зените" был, ко мне прекрасно относился. Он меня в "Адмиралтеец" определил.

- И все на этом кончилось?

- Практически да. Немного поработал тренером клубных команд Ленинграда - СКА, ЛОМО, СК "Комсомолец", в школе "Зенита", но это был не тот уровень. А больше меня никуда и никогда не приглашали. Говорю же: отрезанный ломоть, с глаз долой - из сердца вон. Вспомнили в 1984-м, когда "Зенит" чемпионом стал, а мне 60 стукнуло. Пригласили в ресторан, на чествование. Так Паша Садырин (игрок, а затем тренер "Зенита" и сборной, ныне уже, увы, покойный. - И.Ф.) поднялся и тост за меня сказал: "Эта победа - подарок к вашему юбилею, Фридрих Михайлович!" С 70-летием Сережа Дмитриев и Саша Кержаков, совсем мальчишечка, пришли поздравить. На стадион мне трудно выбираться, так Миша Бирюков (бывший вратарь, сейчас один из тренеров "Зенита". - И.Ф.), сосед, иногда подвозит на "Петровский".

- Где же вы после всего работали, на что жили?

- Сторожем на загородной базе "Зенита" в Удельной