Жена Цезаря вне подозрений

Жена Цезаря вне подозрений

Поломали кресел, конечно... Штук на двести, наверное, стали щербатее лужниковские сектора при том, что никто вчера не покушался...

Поломали кресел, конечно... Штук на двести, наверное, стали щербатее лужниковские сектора при том, что никто вчера не покушался на фанатское достоинство - милиция во время игры была весьма лояльна. Но ведь и хорошее есть в этом плохом: двести кресел на 48 тысяч зрителей - совсем немного. Кто хочет, может вычислить процент и в нем измерить силу воздействия на людей вчерашнего футбола. Процент был маленьким. Сила - большой.

Говорят, что-то где-то было в центре города накануне. И на "Парке культуры" как будто без потасовки не обошлось. Отголоски "щелковской битвы" 97-го время от времени вспыхивают в современниках, хотя ее участники - москвичи и петербуржцы - повзрослели на восемь лет и уже наверняка нянчат детей, которым не желают собственной юности.

Спартаковцы заготовили к началу игры сюрприз - первый в своей истории официальный гимн клуба. Автор текста, он же автор музыки, признался после матча, что пронзительно не хочет считать себя ни первым, ни вторым. Поскольку все было взято и увязано им воедино из воздуха спартаковских секторов, из атмосферы гостевых книг и субкультуры красно-белого боления. "Он все видит", "Мы непобедимы" - очевидные вещи, дополненные авторским и столь же спартаковским "Была бы честь, а мясо нарастет". Ритм и музыкальный ряд были подобраны с явной оглядкой на Англию. После чего автор стал исполнителем, лично записав получившееся произведение. Поэт, композитор и вокалист Владимир Шевченко, пресс-атташе "Спартака".

Просится на бумагу: поющий пресс-атташе разбудил футболистов, как Герцен революционных демократов. Но вряд ли это будет верным. Футбол вообще не мог, не имел права спать во вчерашних Лужниках. Будить его пришли 48 тысяч человек - с барабанами, баннерами, сиренами, файерами, подготовленные к игре, как какой-нибудь передвижной театр к своему представлению. Вот сюжет: мальчик, подающий мячи, аплодировал удару Быстрова уже на восьмой минуте. Заинструктированный, следящий больше за аутами и угловыми, чем за игрой, мальчик из спартаковской школы рукоплескал, забыв об обязанностях, тем, в кого мечтает превратиться. Его затянуло в настоящий, живой футбол, не выезжавший из России вместе со сборной в братиславскую ссылку. После которой на вчерашней игре появились транспаранты, называющие сборную третьей российской бедой.

Хорошо, что на матче работал арбитр Мехуто Гонсалес. (Испания - Воронеж - Испания в такой смешной последовательности в протоколе были указаны национальные принадлежности самого Гонсалеса и лайнсменов - Ходеева и Саманьего). Пусть не обижаются наши господа судьи, но назначение иностранного рефери позволило моментально отключить ту часть сознания, которая улавливает в игре всякого рода двусмысленности. Ни в пенальти, ни в предупреждениях Быстрова и Ковача, из-за которых они пропустят следующий матч с "Торпедо", не виделось даже намека на какой-то подтекст. Потому что хороший иностранный рефери у нас в стране - все равно что жена Цезаря, вне подозрений. О наших такого не скажешь. И виноваты в этом, если задуматься, только они сами.

С неба - дождь, с трибун песни и аплодисменты. Нет, все-таки это было представление. Только финал его, как в какой-нибудь интерактивной пьесе, не был известен никому. Петржела выскакивал к бровке то с зенитовским шарфом поверх пальто, то без шарфа. Старков в "плюс шесть" вообще пренебрег всем, что теплее пиджака, и рычал иной раз на бокового судью со всей силой своего необузданного латышского темперамента. Четверо спартаковцев пожертвовали собой во имя великой цели: они все полтора часа размахивали на нижних рядах огромными клубными знаменами, практически не видя игры. Петербуржцы не могли себе такого позволить их "подмастерья" остались дома, а все, кто приехал в Москву, хотели смотреть матч широко открытыми глазами.

Трибуны получили то, за чем пришли. Аршавин, измотаннее которого на поле, казалось, нет, разом оборвал шепоток в свой адрес, выведя "Зенит" вперед. Быстров не попал в ворота тогда, когда должен был попадать, заработал горчичник за симуляцию, после чего сделал абсолютно нелогичную вещь: напросился на еще один фол со стороны Флахбарта в спартаковской штрафной. Пока беспристрастный Мехуто назначал пенальти, Быстров устало лежал на земле, глядя в сырое московское небо, и думал, должно быть: "Только что я отобрал победу у команды, с которой связана большая часть моей жизни. Была связана..."

Кому и зачем нужны после таких матчей какие-то там битвы, хоть щелковские, хоть фрязинские?

видео-фрагменты матча & голы