Театр оперы и балета Консерватории открыл новый сезон
Владимир ДУДИН
Здесь состоялась пышная церемония, и кульминацией ее стала оперная премьера, осуществленная впервые за несколько последних лет. Публике была представлена новая версия оперы английского классика Генри Перселла «Дидона и Эней». Манера исполнения была аутентичной. Это значит, что не только музыканты оркестра играли на старинных инструментах, но и певцы пели восхитительно простые изящные арии и ансамбли так, как, по представлениям музыкантов-интеллектуалов ХХ века, могла звучать эта музыка триста лет назад.
Залы театра погрузились в полутьму, в лабиринтах которой мистическим образом восстанавливалась утраченная связь времен. В тот момент, когда неожиданно (не только для публики) на несколько минут погас весь свет, на волю вырвался неугомонный призрак Большого Каменного театра, существовавшего здесь до конца XIX века. На его месте и стоит ныне Театр Консерватории.
\
Новизна заключалась еще и в том, что старинная опера на старинных же инструментах была исполнена впервые на сцене «большого» столичного театра. Как ни странно, но громкий традиционный оперный оркестр до сих пор ни разу не уступил места ни в Большом, ни в Мариинском театрах своему предку — более тихому, галантному и интимно-выразительному оркестру эпохи барокко. Хотя в Мариинском театре попытка исполнения опер Арайи и Чимарозы предпринималась, и результат ее в руках маэстро Валерия Гергиева был чрезвычайно любопытен. А «Клеопатру» Чимарозы едва не представили там полноценным спектаклем в готовой режиссуре Джонатана Миллера.
\
Исполнение старинных опер до сих пор осуществлялось на сценах петербургских и московских концертных залов и театров «второго» плана — прежде всего камерных. За последние пять лет несколько опер, написанных при русском дворе в XVIII веке, были представлены, к примеру, на сцене Эрмитажного театра. При этом рекламируемым исполнительским аутентизмом отличилась лишь одна постановка, осуществленная фестивалем Earlymusic.
\
Рождение на сцене Театра Консерватории аутентично исполненной оперы «Дидона и Эней» вмиг напомнило собравшимся о том, откуда пошел российский оперный театр. Голос из микрофона не преминул напомнить, что нумерация сезонов в Мариинском театре ведет отсчет с года первого сезона в Большом Каменном театре. История глядящих друг на друга двух зданий на Театральной площади в самом деле так замысловато переплеталась в прошлом, что требует едва ли не детективного расследования.
\
На церемонию открытия — с живыми цветами, живыми оркестрами, хорами, выставкой театральной живописи и скульптуры и лаконичным световым шоу — стянулся едва ли не весь петербургский бомонд вместе с богемой в надежде обрести не только еще одно место для формальных встреч, но обнаружить здесь возможную эстетическую альтернативу. Именно о последнем думалось после того, как отзвучали последние такты бессмертной истории о несправедливой разлуке и неизбежном одиночестве. Полусценическая версия «Дидоны и Энея» превратила громоздкий жанр в доступное и глубокое послание.
\
Режиссура Юлии Прохоровой напоминала эскиз, импровизацию. Ее суть сводилась к аккуратным мизансценам-разводкам — чтобы не нарушать представительный стиль барочной оперы. Вот вышли две камеристки царицы Дидоны, вот появилась неспешно сама Дидона, вот наконец показался и герой Эней — и исчезли в сизом мареве бутафорского дыма. Торжество минимализма в сценографии только способствовало усилению эффекта трагедии. Терракотовая голова Геры, стоящая на протяжении всего действа за хором, — единственная деталь, сконцентрировавшая в себе напряженность происходящего. Световая партитура Евгения Ганзбурга сопрягала музыку и жест в неделимую энергию.
\
Певцы к премьере подобрались как один: они были естественными и выразительными. Легкое и вместе с тем наполненное сопрано главной героини вечера Яны Иваниловой — Дидоны — дополнялось лирическим тенором единственного иностранца Эндрю Гудвина — Энея. Очень эффектным оказалось трио ведьм в исполнении Зои Церериной, Анастасии Мещановой и Марины Пинчук.
\
Музыка, которая студентам Консерватории всегда казалась архаичной, наконец-то зазвучала так, как ее, вероятно, задумывал автор и какой ее слышали его современники. В этом заслуга оркестра под управлением Дмитрия Зубова. Украшениями в нем служили сияющие партии Назара Кожухаря (виола да гамба) и Антона Бирули (теорба — басовая лютня). Украшением же для глаза был танцевальный дуэт в масках и ярких костюмах, над которым поработал балетмейстер Никита Долгушин. Шоу закончилось слишком быстро и требовало непременного продолжения...