или Режиссерские приспособления в Театре им. Е. Вахтангова
Евгений СОКОЛИНСКИЙ
Театр им. Е. Вахтангова привез в Петербург три уморительно смешные комедии: «Дон Жуан и Сганарель», «Амфитрион» Мольера и «Чайка» Чехова. Между знаменитым режиссером-эпатажником Владимиром Мирзоевым и начинающим актером-режиссером Павлом Сафоновым (постановщиком «Чайки») — «дистанция огромного размера», но есть в их творческом методе нечто общее: изобилие приспособлений, то есть деталей, которые помогают оживить дряхлеющий текст. Естественно, детали приспосабливают автора к режиссеру. Надеюсь, вы не подумали, что режиссер может приспособиться к автору?
Очевидно, фантазия у Мирзоева богаче — соответственно, приспособления оригинальнее. Скажем, в сцене соблазнения крестьяночки Шарлотты (Анастасия Бегунова) Дон Жуан (Максим Суханов) ведет себя, как доктор и, вынув стоматологическое зеркальце, изучает состояние девичьих зубов. А потом вместе с медбратом-ассистентом Сганарелем (Евгений Стычкин) в четыре губы обцеловывает Шарлоттину руку.
\
Постоянные превращения, неожиданные эмоциональные переходы традиционны для Мирзоева и его любимых актеров. Бритый наголо Суханов в начале второго акта выйдет вождем команчей с длинными патлами. Дикий индеец, он же современный рок-музыкант, меланхолично бряцает на клавесине, а через пять минут хриплым голосом а-ля Армстронг выкрикивает какие-то страшные вещи на английском языке (музыка Максима Суханова и Максима Шелыгина).
\
В спектакле ежеминутно меняется стиль, место, время действия. «О-ля-ля, спасибочки!» — поблагодарит Шарлотта севильского соблазнителя. В другой сцене испанцы Дон Карлос и Дон Алонзо обернутся японскими самураями.
\
У Сганареля — Стычкина режиссерские метаморфозы ограничиваются внешними изменениями: Сганарель, как и Дон Жуан, — лысый, и вдруг одевает курчавый паричок «под Пушкина». Суханов в силу своего исключительного дарования все приспособления, штучки делает органичными. Как и в ролях Хлестакова, Петруччио, он остается обаятельным шизоидом, большим ребенком с обнаженными инстинктами. Чтобы фрейдистским комплексам было где разгуляться, отец Жуана заменен матерью (Марина Есипенко), и здоровенный детина жалобно подвывает «Мама!», утыкается в материнскую грудь.
\
Задача Суханова: сделать противоестественное натуральным и смешным. В течение первого акта это ему удается. Во втором — фантазия режиссера, энергия актера иссякают, и мы уже без веселого любопытства следим, как Эльвира с веревкой на шее долго кружит вокруг бывшего возлюбленного, смотрим, как жертвы соблазнителя изображают коллективного Командора. К чему нас привел калейдоскоп фрагментиков, находочек, вряд ли кто скажет. После завершения спектакля остался привкус бесспорного таланта нескольких актеров и режиссера. Таланта, высыпающегося, словно песок, в никуда — так сыплется в финале мука из подвешенных кожаных мешков. Впрочем, можно поставить «Дон Жуану и Сганарелю» диагноз: постмодернизм — и на этом успокоиться.
\
Водоплавающая птица, не раз подбитая нашими театрами, оказалась несколько сплющена двумя брутальными постановками Мирзоева («Амфитрион» петербуржцы видели уже не раз). Если «Чайка» и вызвала интерес публики, то благодаря участию четырех звезд: Юрия Яковлева (Сорин), Людмилы Максаковой (Аркадина), Сергея Маковецкого (Тригорин) и Вячеслава Шалевича (Дорн). Приятно услышать своими ушами знакомые интонации Ипполита из «Иронии судьбы», прикоснуться к брючному костюму Максаковой во время ее триумфального прохода через зал, увидеть живого Маковецкого в позе комнатной собачки, которая «служит». Правда, мне больше на душу легли интонации глуповатой флегмы у акушера Дорна — Шалевича. Какие бы страсти ни рвали в клочья остальные действующие лица, он оставался эпически спокоен. Этакий Дон Жуан на пенсии.
\
Конечно, Павел Сафонов не оставил народных артистов своим вниманием. Режиссер сочинил для них и особенно для молодежи свеженькие приспособления. В отличие от бесшабашного Мирзоева Сафонов не может себе позволить совсем уж оторваться от пьесы, поэтому многие предметы, наполняющие сцену, извлечены как бы из реплик персонажей. Говорят про газету — достают кипу газет и давай их рвать, говорят про чугунные ядра — надо их выкатить. Я бы это назвал детской болезнью буквализма в искусстве. Сказано «комедия» — смешат, как умеют.
\
Особенно смешон был эстрадный номер: укрощение Тригорина руками Аркадиной. Руками в буквальном смысле. «Без рук» чеховские персонажи-2006 просто не могут. В течение монолога Тригорина о трудностях писательской жизни Маковецкий занят водворением на место бесконечно спускающейся бретельки летнего платья Нины (Анна Ходюш). Хотя под конец рассуждений Тригорин ведет себя с девушкой столь непринужденно, что на гостиницу «Славянский базар», где они должны встретиться, уже никаких любовных открытий вроде и не осталось. А чего, собственно, скромничать, если Нина при первом же знакомстве кинулась ему на шею? Заметим, к Треплеву она прыгнула на спину.
\
Вахтанговский Треплев (Владимир Епифанцев) загадочен и буен. Время от времени надевает золотую полумаску, кружится, как черная птица по сцене, хватает в тиски Нину, Машу и танцует с ними что-то вроде демонического балетного адажио. Даже после смерти бегает по сцене, пиная ни в чем не повинные деревья, пока Нина (с жуткими красными ногтями) носит за ним полумаску. Подобной претенциозности в чеховских постановках давно не приходилось видеть.
\
Я бы не рискнул сказать, что Мирзоеву и Сафонову удалось полностью приспособить под себя авторов. Однако зрители, похоже, сами приспособились к активной режиссуре. За моей спиной одна почтенная дама сообщила своему спутнику: «Мне кажется, вахтанговцы поняли тайну Чехова». Интересно, какого Чехова она имела в виду?