В уходящем году заметно возрос интерес общественности к сохранению архитектурного облика Санкт-Петербурга. Связано это в первую очередь с новыми громкими проектами, которые, по мнению многих горожан, нарушат целостность архитектурного пространства Северной столицы. Главу Комитета по государственному контролю, использованию и охране памятников истории и культуры (КГИОП) Веру Дементьеву такой резонанс только радует. По мнению Веры Дементьевой, сохранить культурное наследие реально лишь в том случае, если к этому процессу приобщится каждый. Свой взгляд на дальнейшее развитие охраны петербургских памятников Вера Дементьева раскрыла «Строительному Еженедельнику».
– Вера Анатольевна, каких наиболее важных результатов достиг КГИОП за последний год? Ведь повышенное внимание общественности к сохранению культурного наследия в Санкт-Петербурге отнюдь не случайно…
– Главное то, что повысилось внимание к нашему наследию вообще. Это и есть один из важных результатов не только комитета, но и средств массовой информации Санкт-Петербурга. Что бы я могла сделать без прессы? Честно говоря, не жалею ни времени, ни сил на популяризацию нашей темы и обсуждения всех насущных проблем. Вы понимаете, за последние три года в Петербурге удалось сделать просто невероятное. Это и есть нормальная работа, когда дискуссионные темы, касающиеся, например, охранных зон, приватизации памятников, разграничения полномочий между КГИОП и Росохранкультуры, законодательной базы и т.д., выносятся на всеобщее обсуждение. Ни один город не живет так своим наследием. Сегодня посмотрите, что происходит в связи с проектом «Газпром-Сити». Сейчас, по-моему, каждый орган СМИ это освещает.
– По поводу «Газпром-Сити» отдельный разговор. Противников воплощения этого проекта слишком много. Среди них и известные архитекторы международного масштаба Кисе Курокава и Норманн Фостер. Ведь их мнения направлены против строительства высотной башни в историческом центре Петербурга.
– Это не совсем так.
– А как на самом деле?
– На самом деле власти пока еще никаких нарушений законодательства не допустили. Временный высотный регламент специально в целях Газпрома не корректируется. Конкурсное рассмотрение проекта было очень серьезным. Любому человеку было предоставлено полное право высказывания. В результате решение было принято единодушно – одобрена архитектурная идея. Никто не возражает, что строительство в принципе может быть. Вопрос в том, какими будут его параметры. Никто не говорит, что это будет высота в триста или более метров. Это касается уже следующей стадии проектирования, которую опять-таки ведет «Газпром». Давайте вернемся года на четыре назад. Кто-нибудь вообще кого-нибудь раньше спрашивал, как строилась «Аврора» на Выборгской набережной или «Монблан»? Кому-нибудь хоть какой-то проект показывали? Более того, высотность их решалась «под столом», потому что не было на тот момент регламента высотного регулирования. Что касается «Газпром-Сити», то для меня этот проект отличается большими плюсами. Первое – наконец-то на очень серьезном, принципиальном уровне прозвучали проблемы сохранения панорамы города. Второе – идет принципиальный спор, на основании которого мы выработаем грамотные решения и будем избавлены от всяких волюнтаристских дел. Спор о том, как вообще жить в этом городе, среди объектов всемирного наследия, как развиваться. Как сделать так, чтобы это было гармонично? Газпром нам явно не враг.
– Конкурс в любом случае предполагал выбор какого-либо проекта. Горожане не имели возможности выступить против всех…
– Да, все кричат, что конкурс «лукавый», что не было графы «против всех». Все дело в том, что в конкурсах и не положена графа «против всех». Против всех – это значит против конкурса вообще. Конкурс проводится среди тех, кого пригласили для его участия. Здесь тебе предлагают выбирать. Со стороны наших архитекторов была допущена колоссальная ошибка, когда они встали в позу и проигнорировали участие в конкурсной комиссии, в жюри. Это было неправильно. Я прекрасно понимаю, почему они не пришли туда. Потому что именно там бы им задали вопрос: «А что вы лично сделали?» Ведь у нас появляется «Монблан», в результате чего весь градостроительный совет сейчас думает, как бы облагородить его архитектуру. Я не могу назвать этот проект архитектурой… Если уж говорить о наших взаимоотношениях с прессой, то надо бы обратить внимание на то, что позиции очень многих спекулятивны. Здесь нужно говорить честно и открыто! Если это не проходит, так заявлять об этом у нас есть возможность. Газпром ведь обращается не к чиновникам, а к общественности. Решать, каким будет наш город, не дело инвесторов. Сейчас все зависит от горожан.
– Каким образом горожане сейчас могут воздействовать? Что можно сделать для того, чтобы повлиять на изменения проекта?
– Общественное мнение уже имело очень большое значение. Это повлияет на параметры будущего сооружения. Никто же не говорит, что там нельзя строить дом. На набережной, где планируется строительство, абсолютно не сформировано архитектурное пространство. Говорить о каких-то архитектурных достоинствах набережной нет смысла. Их там нет… Хочется видеть там выразительную архитектуру. Каким должен быть новый город? Он должен быть таким, чтоб не забивал наш центр, чтоб не оказывал давления в плане высотности и масштабности… Люди высказали главные вещи: архитектурная идея хороша, но надо еще думать по поводу высотности. Сколько метров будет допустимо, столько, наверное, и будут показывать на следующей стадии проектирования. Только нужно с этого просто не спускать глаз. Иначе будет перекрываться Стрелка Васильевского острова. Мы и так уже сделали огромный фонтан, который ее перекрывает. Вода ведь получилась не прозрачная! В результате мы просто расчленили архитектурный ансамбль фонтанной струей. Не нужно допускать такой же ошибки.
– Недавно было принято решение Законодательного собрания поддержать проект Федерального закона «О внесении изменений в Федеральный закон «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации». Проект устанавливает порядок доступа граждан на объекты культурного наследия и особенности сделок, затрагивающих памятники истории и культуры. Каким образом это скажется на сохранении культурного наследия?
– Это всего-навсего приведение регионального закона в соответствие с федеральным законодательством. Доступ граждан на объекты культурного наследия прописан федеральным законом уже давно. Это не новации Петербурга. Была норма, просто она не работала.
– Есть мнение, что это касается только особо ценных объектов. В чем суть термина «особо ценные» объекты?
– В Петербурге таких объектов девятнадцать. Это крупные сооружения и учреждения. К ним относятся Эрмитаж, Вагановское училище, Пулковская обсерватория, Национальная библиотека, Горный институт, Кунсткамера, Пушкинский дом, Сенат и Синод, Русский музей, наши заповедники. Все эти объекты комплексные, включая учреждения, которые там находятся.
– Известно, что в скором будущем будет отменен мораторий на приватизацию памятников архитектуры. Как, по Вашему мнению, это отразится на состоянии памятников?
– Для Петербурга это не проблема. Во-первых, приватизация у нас уже ведется по тем объектам, где есть право регистрации. Собственность большинства архитектурных памятников не определена. Сейчас мы определяем, что относится к государственной казне Санкт-Петербурга, что к казне Российской Федерации. В зависимости от этого будем определять право распоряжения собственностью. Приватизация может решить проблему только каких-то отдельных памятников. В целом ситуацию сохранения культурного наследия приватизация не изменит. Все равно все останется на плечах государства. Однако государство не должно быть единственным ответчиком за все сохранение памятников. Это обязанность и ваша, и моя, и любого прохожего.
– Как все-таки разрешилась проблема, связанная с разделением полномочий по охране памятников между Росохранкультуры и комитетом?
– Начнем с того, что Росохранкультуры не обладает ни нужным штатом, ни нужной профессиональной подготовкой. Работа этого ведомства сводится к чисто формальному моменту проверки документации. В результате такой работы у нас происходили кошмарные вещи.
– Например?
– Например, сгорел купол Троицкого собора, рухнули четыре колонны Юсуповского дворца. Мы ведь были лишены права заниматься памятниками федерального значения. И сейчас наше право не стопроцентное. Мы получили право только финансировать памятники федерального значения. Сейчас у нас есть соглашение с Росохранкультуры. Оно уже прошло согласование в Минэкономики, Минрегионразвития и Минфинансов. Сразу после этого будет соответствующее постановление Правительства Российской Федерации, в результате которого все основные моменты регулирования производства работ на объекте будут в наших руках.
– К Санкт-Петербургу как городу с уникальным историческим наследием сегодня проявляют большой интерес за рубежом. Как осуществляется сотрудничество с иностранными коллегами?
– В Петербурге на реставрацию выделяется очень много средств. Безусловно, у многих реставраторов во всем мире возрастает интерес к работе в нашем городе. Сегодня реализуется совместный русско-итальянский проект. Мы отрабатываем методики реставрации на воротах Петропавловской крепости. Нам важно изучить правила реставрации, принятые западными коллегами. И это взаимно. В перспективе нас ждет очень большая работа. Меня очень радует, что мы сейчас крепко подружились с Центром Всемирного наследия ЮНЕСКО. Думаю, что мы с ними выступаем на равных, а может, даже в чем-то идем впереди.
Марина Голокова