Во время блокады совхоз «Лесное» был одним поставщиков сельскохозяйственной продукции для жителей осажденного города. Когда началась война, многие работники совхоза ушли в армию и народное ополчение. На смену убывшим работникам совхоза прибывали семьи из прифронтовых и оккупированных районов. Многих потом отправили на Большую землю, другие так и остались в «Лесном». Из рабочих и служащих сформировали команды МПВО, санитарной и пожарно-сторожевой охраны. Дежурство проходило на башне «дачи Бенуа».
Добровольцем на фронт ушел и директор совхоза Николай Гаврилович Корытков. На его посту все годы Великой Отечественной войны находился Алексей Тихонович Воробьев. Воспоминаниями и материалами из семейного архива поделилась с автором этих строк дочь Алексея Тихоновича Людмила Алексеевна Маер.
Алексей Воробьев был родом из Новгородской области. В 1930 году он закончил в Ленинграде сельскохозяйственный техникум, получив специальность агронома. Начинал работать в совхозе «Василеостровец». Во второй половине 1930-х годов Алексей Воробьев стал работать агрономом в совхозе «Лесное».
«Жили мы тогда в центре города на улице Толмачева, – вспоминает Людмила Алексеевна. – Летом мы переезжали на дачу – в совхоз «Лесное». Дача стояла там, где теперь проспект Науки выходит к саду Бенуа и делает поворот к Тихорецкому проспекту. Дом находился рядом с малым прудом у березняка. Мы жили в одном доме с семьей директора совхоза Николая Гавриловича Корыткова. Уходя на фронт в самые первые дни войны, он предложил на место директора совхоза моего отца. Но в то время руководителем мог быть только партийный человек – отец же не был членом ВКП(б). Предстояло серьезное решение – вступить в партию. По-видимому, именно Корытков дал отцу одну из трех рекомендаций для вступления в партию, поручившись за него.
Когда отец осенью 1941 года стал руководить совхозом, нам выделили сначала комнату, а потом квартиру по адресу: проспект Бенуа, 18. Здесь мы прожили почти всю войну, здесь родились мои младшие братья – Валерий (19 мая 1942 года) и Юрий (17 августа 1944 года)».
В совхозе «Лесное» семья Воробьевых вместе с другими работниками фермы пережила все 900 дней ленинградской блокады.
«Несмотря на то что отец был директором совхоза, мы вовсе не жировали и жили так же голодно, как и все, – рассказывает Людмила Алексеевна. – Выжили в том числе за счет травы, которую собирали вдоль канав и готовили в пищу, а также за счет изредка попадавших с оказией военных пайков от тети, которая была вольнонаемной в воинской части.
Самое страшное воспоминание о войне, оставшееся в памяти, – это страх. Ужас наводили ночные налеты немецкой авиации. Нас не бомбили, но самолеты ночью шли над нами на низком бреющем полете. Изнуряющий вой сирены и тяжелый рокот бомбардировщиков запомнились надолго.
За хлебом мы с мамой ходили к Политехническому институту – магазин находился рядом с «красным домом». Вставали очень рано. Здесь отстаивали длинные очереди. Иногда, отстояв, слышали: «Хлеб кончился, приходите завтра». В подвале дачи Бенуа во время блокады тоже была продуктовая лавка – хлеб там не продавали, но были соль, крупа, масло – то, что давали по карточкам. Одно окно нашей угловой квартиры выходило на ворота совхоза «Лесное». Хорошо помню, как ранней весной 1942 года через эти ворота на саночках вывозили запеленутые трупы умерших.
Во время войны я ходила в детский сад, который находился в помещении дачи Бенуа. Удивительно, что даже тогда, в самые тяжелые годы войны, с нами, маленькими детьми, очень серьезно и с любовью занимались, пытались создать нам нормальную жизнь. Мы пели, рисовали, и это осталось в памяти. У нас был организован детский оркестр, в котором мы играли на музыкальных инструментах... Однажды к нам в садик приезжала выступать цирковая пара с собачками. А зимой 1942/43 гг. молодая (имени не помню) воспитательница водила нас к Политеху, где мы все по очереди промчались на боевом танке. Танкист был в завидном для всех шлеме...»
Летом совхозу помогали рабочей силой школьники из Ленинграда – для этого формировались специальные пионерские лагеря. Ребята работали на полях, а жили на территории совхоза в бараках. А в 1943 году работники «Лесного» заложили фруктовый сад на «Сахалине» – так в народе называли места далеко от совхоза, у Муринского ручья. Остатки этого сада сохранились до сих пор в районе пересечения нынешних Северного и Светлановского проспектов.
«Отец был человеком общественным, его почти все время не было дома, он всего себя отдавал работе, – вспоминает Людмила Алексеева. – Он ведь был из крестьян – это очень многое объясняло. Настоящий «человек земли». Утром вставал рано-рано, садился на лошадь и объезжал всю территорию совхоза. Отец был человеком дела, очень ответственным. Нещадно боролся с воровством в совхозе, наказывал строго. Сам он никогда не использовал свое служебное положение – корыстным человеком не был. Характера он был спартанского, немногословен, но деловит, никогда не страдал «вещизмом». Увы, к сожалению, семейной идиллии у нас не было: семьей отец занимался мало, но я не смею его за это осуждать».
Своего рода семейным завещанием Алексея Тихоновича стали его слова, обращенные к сыну Валерию. Написанные на обороте фотографии, они датированы 31 октября 1946 года. «Моему любимому сыну Валерию, – написал Алексей Воробьев. – Вспомнишь иногда мою тяжелую жизнь и работу. Ты меня поймешь, когда будешь работать с душой». «Вообще отцу повезло, – считает Людмила Алексеевна. – В своей жизни, несмотря на несчастье страны, он оказался счастливым человеком – в том, что его работа являлась сутью его жизни».
После войны, когда в совхоз вернулся прежний директор Николай Корытков, он сразу же пошел на повышение – стал директором Ленмолокотреста, потом начальником областного управления сельского хозяйства, впоследствии долгое время занимал высокие посты в партийных структурах. А в жизни Алексея Воробьева после войны началась черная полоса. Не складывались отношения в семье, трудности начались и на работе.
Некоторое время Алексей Тихонович продолжал руководить совхозом «Лесное», пока не началась послевоенная «переориентировка на победителей». К тому же разворачивалось печально знаменитое «ленинградское дело». По словам Людмилы Алексеевны Маер, отец едва ли не чудом избежал репрессий, но из директора совхоза его перевели в простые агрономы. Из «Лесного» потом и вовсе пришлось уволиться, но работу на земле Алексей Воробьев не оставил: впоследствии он трудился агрономом в многих совхозах – в Пискаревке, в Буграх, в Коломягах. В хрущевские времена выращивал кукурузу в два своих роста.
Дочь Алексея Тихоновича Людмила Алексеевна живет сегодня на проспекте Науки – совсем недалеко от бывшей дачи Бенуа. Как она признается, душа болит за судьбу родных мест, с которыми столько связано в жизни...