Нападающий "Зенита" 80-х годов Сергей Дмитриев ответил на вопросы издания "Спорт день за днем".
— Ваше расставание с «Зенитом» получилось в 1989 году резонансным.
— Имеете в виду статью в еженедельнике «Футбол — Хоккей»?
— Именно. Называлась она, кажется, «Почему я ушел из “Зенита”»
— Да.
— Хотя перестройка и гласность гуляли по стране, никто из бывших зенитовцев настолько откровенно не высказывал свою точку зрения. В материале досталось, кажется, всем: и тренерам «Зенита», и врачам, и руководству клуба.
— Ну да. Журналист, близкий друг Павла Садырина, переживал за судьбу «Зенита» и предложил сделать «откровенный» материал — в виде открытого письма.
— Решили «сжечь все мосты» с Питером?
— Не с Питером, а с руководством «Зенита». Претензии ко мне начали предъявлять еще в середине 1988-го, когда вернулся с серебряной медалью с чемпионата Европы. В конце же сезона дело дошло до абсурда. Меня обвинили в сдаче игры «Днепру» и вместе с Анатолием Давыдовым отправили в дубль.
— И Анатолий Викторович попал под подозрение?
— Нет, он пострадал «за компанию». Давыдов мог перекрыть рекорд по количеству матчей одного из тогдашних тренеров «Зенита». Я же практически весь год отыграл с паховой грыжей. Даже не тренировался: не мог с постели встать, ни кашлянуть, ни чихнуть, ни в туалет сходить…
— Грыжу, кажется, лечат оперативным вмешательством.
— Мне просто анальгин кололи в задницу. Операцию делали уже в Москве. Доктора, когда увидели меня, просто ужаснулись! Сказали потом, что последствия могли оказаться более печальными.
— Получается, желание расстаться с «Зенитом» зрело давно?
— В той обстановке я перестал прогрессировать как футболист. Еще в 1987-м меня звал в московское «Динамо» Анатолий Бышовец, а после европейского первенства команда чартером прилетели в Киев. Валерий Лобановский прямо заявил: «Хочешь играть в сборной — переходи в Динамо». Нужно было соглашаться. Это потом мне ребята объяснили, что Лобановский два раза не приглашает.
— Поэтому отправились не к Лобановскому, а в Москву к Бышовцу?
— К интригану Бышовцу, как позже выяснилось! Меня пригласил Николай Толстых — будущий президент «Динамо». Я к тому времени обзавелся семьей, и мне обещали квартиру в Москве — служебную, возле Речного вокзала. Но получилось, что Бышовец пригласил в команду помощника — Семена Альтмана — и ключи от моей фактически квартиры вручил ему.
— Нетрудно представить, как «закипел ваш разум возмущенный».
— Я задал вопрос Анатолию Федоровичу. На что получил «достойный» ответ: «Обещал квартиру? — спросил он. — Может, я тебя и в команду звал? Толстых тебя приглашал — у него и спрашивай». Сразу после этого разговора я набрал номер Садырина, возглавлявшего ЦСКА, а уже через несколько часов за мной прибыл наряд и забрал меня в армию.
— После известного конфликта в 1987-м отношения с Павлом Федоровичем не дали трещину?
— Садырин знал, что не я был инициатором письма против тренера. Когда выиграли серебряные медали чемпионата СССР в 1990 году, армейский клуб организовал и мой первый зарубежный трансфер — в испанский «Херес». Все произошло быстро, демобилизовался приказом министра обороны Дмитрия Язова. Получал в «Хересе» пять тысяч долларов! Это была невероятная сумма, учитывая то, что творилось в нашей стране. А потом в «Хересе» поменялся тренер, да и деньги перестали платить. Вернулся в Москву.
— И попали с корабля на бал — ЦСКА выиграл последний в истории Кубок СССР. Правда, праздник омрачила трагедия — погиб вратарь Михаил Еремин.
— Садырин подумал, что и я разбился вместе с ним. В машине тогда нашли перстень-печатку, похожий на тот, что я носил. А я тогда был в гостях у Сергея Колотовкина.
— Гибель Еремина стала шоком?
— Думаю, если бы мы тогда все вместе собрались в каком-нибудь ресторане, отметили победу — Миша остался бы жив. А так… Второй круг чемпионата играли «убитыми». Когда приезжали в другой город, соперники, понимая наше состояние, предлагали ничейку расписать.
— Выиграв с ЦСКА последний чемпионат СССР, вы возобновили свою зарубежную эпопею. Какой этап стал наиболее плодотворным?
— Швейцария. До этого был в Австрии, Германии. Помню, когда поехал в австрийский «Линц», с содержанием контракта ознакомился только в самолете. Суммы в нем были сокращены в три раза. В Австрии футбол примитивный: бей — беги. Все великие игроки — Прохазка, Кранкль, Паненка — к тому времени закончили играть. Жизнь, конечно, там налажена. У меня как раз сын родился, житейских проблем не испытал. Но на второй год травмировал мениск. И новый тренер «Линца» сказал: «Ты мне не нужен».
— И вы рванули в Швейцарию?
— У меня был контракт с менеджером Петршелькой, он и распоряжался мной в течение трех лет. В Швейцарии понравилось — назабивал там много голов, стал лучшим бомбардиром «Санкт-Галлена». Только команда наша не удержалась в высшей лиге. И снова мучился с коленом. Платил даже местным врачам свои «бабки», чтобы они откачивали мне жидкость.
Петршельке было выгодно как можно чаще меня продавать — он имел с этого процент. Когда завершился чемпионат Швейцарии, отправили меня в Израиль — в какую-то «левую» команду. Там смешные люди. Спрашиваю руководителей клуба: «Когда квартира будет?» Они мне: «Махар бобокер». «А когда зарплата будет? — спрашиваю. — По контракту же положена». Снова слышу: «Махар бобокер». Это по-израильски «завтра утром» означает. Когда осталось пять дней до окончания срока командировки в Израиль, эти руководители приехали за мной, говорят: «Поехали на игру». Я им отвечаю: «Нет уж — махар бобокер!» Уехал в Иерусалим к своему другу Колотовкину. Провел три прекрасных дня на Мертвом море.
— С менеджером нельзя было расстаться?
— Намучился с ним. Связывал контракт. У нас же своих агентов не было. Поэтому ФИФА и УЕФА смотрели на это так: пусть, мол, русскими кто угодно занимается, раз они сами не умеют. Тогда спортсмены кто как за границу уезжали. Хоккеисты, например, — через Гарри Каспарова. Он им все устраивал. Я же из Израиля вернулся в Россию.
— Здесь к тому времени многое изменилось?
— Да. Зарплаты, например, в «Спартаке» были больше, чем в среднем европейском клубе. Но я вернулся, потому что устал от заграницы. Еще со здоровьем были проблемы. К ним добавился укол, который мне сделали в ЦСКА. Тогда армейцев возглавлял Александр Тарханов, у нас было хорошее взаимопонимание, я готовился к чемпионату. Но случилось ЧП: доктор, делая укол в мое колено, занес туда стофиллокок. Утром смотрю — колено размером с голову. Температура. Больница. Представляете, речь шла об ампутации ноги! Хорошо, доктор военного госпиталя, в котором я оказался, помог. Сказал потом: «Не был бы ты звездой футбола, ногу бы отрезали — не стали бы бороться». Лечился тогда долго. Антибиотиков съел столько, что полысел. Можно сказать, прошел полный курс химиотерапии. Потом в госпиталь приехал Савелий Мышалов (врач сборной СССР), сказал, мол, Садырин принял «Зенит» и будет тебе звонить. Федорыч действительно позвонил: давай, говорит, возвращайся в Питер.
— И вы приняли участие в возвращении «Зенита» в высшую лигу.
— Да, играл в первой лиге с больными коленями, потом оба оперировал. Это сейчас, когда у футболиста что-то болит, он не выйдет на поле. Но я тогда чувствовал, что «Зениту» тяжело без меня. Поэтому выходил, заводил ребят. Колени пальцами вправлял. Опухнет нога после игры, полежу пару дней со льдом — ничего, проходит.
— Вы получили по итогам того чемпионата «Золотую бутсу» — приз лучшему игроку. «Зенит» вышел в высшую лигу, но Садырина уволили.
— Да. За нами с Приходько (Сергей Приходько. — тогдашний вратарь «Зенита») зимой 1996-го долго ходили люди, просили подписать бумагу о том, что мы, дескать, поддерживая «настроения болельщиков», требуем сохранить в команде Садырина и все такое. Вы, мол, должны «отмазаться» за письмо, подписанное против Садырина в 1987-м. Мы отвечали, что сейчас другие времена, у нас с клубом контракт и мы не вправе решать вопрос, кому тренировать команду. Виталий Мутко, тогдашний президент «Зенита», понял нашу позицию, поблагодарил. А потом… пригласил в команду Бышовца.
— Были же другие кандидатуры.
— Не знаю, кто там был. Знаю, что денег в клубе не было. Даже у игроков занимали, чтобы свести концы с концами. А контракт Бышовца, точно знаю, оплачивал Канищев (Александр Канищев — бывший игрок «Зенита», президент фонда «Зенит»-84).
— Что он за это имел?
— Это надо у Виталия Леонтьевича спросить. Мы уехали, помню, в Таиланд с футболистами отдыхать. Вдруг звонит Бышовец. И своим писклявым голоском говорит: «Сережа, помоги мне в «Зените» — тут так много разных подводных течений». Попросил переговорить с Куликом, Хомухой, Боковым, чтобы они остались в «Зените». Но ребята уже нацелились уходить в ЦСКА за Садыриным. Денег там платили в два раза больше. Я Бышовцу все рассказал, показал. Думал, у нас получится сотрудничество. Но… Понимаете, Анатолий Федорович очень любит пиариться. Пройтись по Летнему саду, заглянуть в театр, с кем-нибудь познакомиться — чтобы его узнавали, чтобы о нем говорили. А я и так был популярен в Питере. Помню, летели на сборы. Стоим в аэропорту с Приходей, ждем таможенного досмотра. Подходит знакомый таможенник, говорит: «Серега, чего ты тут стоишь? Проходи через «зеленый коридор». Ну мы прошли. Сидим в баре, пьем кофе. Подходит Бышовец. Говорит своим писклявым голоском: «Как это так? Ты сидишь в баре, а я, тренер Бышовец, стою в очереди?» Говорю: «Извините, Анатолий Федорович». Спрашиваю бармена: «Сколько с меня?» Тот: «Да ладно, Серега, не надо». Бышовец опять: «Почему я плачу за кофе свои четыре доллара, а ты не платишь?» И так дальше продолжалось.
— Бышовец видел в вас конкурента?
— Думаю, если бы у него не получилось в «Зените», первым кандидатом на пост главного тренера был бы я. У меня были отличные отношения с Мутко, с футболистами, болельщиками. Бышовца это не устраивало. Он стал под меня «копать».
— Это как?
— Каждый день на сборах ко мне заходил утром Анатолий Давыдов (тогда — помощник Бышовца в «Зените»). У меня — массаж. Я говорю: «Толик, чего ты меня проверяешь? Если мы захотим с Приходей нажраться, мы все равно нажремся. Хоть до массажа, хоть после». Давыдов говорит: «Мне Бышовец велел». Я не привык к такой мелочной опеке. Ведь при Садырине все было по-другому. Можно было смеяться, что-то обсуждать в присутствии тренера. А тут… Помню, перед тренировкой Бышовец «толкает» какую-то речь о Марадоне. А все уже тогда знали, что Марадона «сидел» на кокаине. Бышовец говорит: хоть Марадона, дескать, и нарушал режим, он все равно тренировался, тренировался и тренировался… Я возьми и скажи: «Если бы я нюхнул кокаина, я бы тоже целый день тренировался!» Все — в покатуху. Бышовец после собрания подходит, говорит: «Когда я выступаю, все должны молчать». Ну о Бышовце можно долго говорить. Наша борьба закончилась тем, что Бышовец попросил Мутко убрать меня из команды.
— И что Мутко?
— Пришел к нему. Говорит: «Извини, Серега, ничего не могу сделать — мне нужен главный тренер. Могу, — говорит, — тебя сделать только директором по… этой, как его… рекламе». А какой из меня директор?
— Мутко ведь хотел, чтобы вы стали таким же символом «Зенита», каким был Олег Блохин для киевского «Динамо».
—Нет. Он говорил: «Ты у нас будешь как Клинсманн в «Баварии» — останешься навсегда».
— Ну а вы хотели еще играть?
— Конечно. Было два варианта — Тюмень или Нижний Новгород. Тренер Александр Ирхин собрал в Тюмени хорошую команду. Играл в первом круге за «Геолог», удачно провел матч против «Спартака» (2:2). Мне позвонил Григорий Есауленко, спросил: «Хочешь в «Спартак» перейти?» Я говорю: «С удовольствием!»
— Кто же отказывается от «Спартака», тогда сильнейшей команды.
— Хорошее время было. Единственное, что команда не вышла в групповой турнир Лиги чемпионов, проиграв «Кошице», и Романцев решил создавать новый коллектив, в котором места мне не видел. Я досидел в «Спартаке» до конца года — по совету Горлуковича. Тот говорит: «Деньги тебе тут платят? Платят! Ну и сиди. Где еще столько заработаешь?»
— Потом был нижегородский «Локомотив»?
— Я собирался продолжить карьеру в Нижнем, но получил дисквалификацию сроком на полгода за высказывания в прессе, касающиеся матча «Зенит» — «Спартак» 1996 года.
— Как же — помним. Про игроков, которые сдали матч.
— В том-то и дело, что я не назвал фамилии игроков. Сказал в интервью: дескать, есть мнение, что некоторые игроки «Зенита» сдали матч «Спартаку» на «Петровском» (матч последнего тура, «Спартак» выиграл 2:1). Это Садырин потом рубанул с плеча: матч сдал Рома Березовский. А меня в Москве чуть ли не пытали: так кто, товарищ Дмитриев, сдал игру? Кого вы имели в виду? Я не выдержал, послал их и уехал в Питер. Мня опять вызывают — после слов Садырина. Дурдом, в общем… В итоге Федорыча дисквалифицировали на полгода условно, а меня — безусловно (смеется). Сорвался вариант с «Локомотивом» из Нижнего.
— Но под руководством Валерия Овчинникова-то вы потренировались?
— Прошел все сборы. Никогда не забуду. Когда приехал после Нижнего в питерское «Динамо», где играли в основном двадцатилетние ребята, на тестах «привез» им по сто метров на дистанции четыреста. Мне было 34 года.
— Школа Бормана (прозвище Валерия Овчинникова)?
— Угу. Главный камень его тренерской философии — бег. Поначалу ничего не понимал. Спрашиваю Бормана: «Викторыч, сколько можно бегать? Можно, — говорю, — я с мячом лучше?» Он говорит: «Можно. Бери мяч в рукм — и беги». Он же в 1983 году, знаете, как Казаченка тренировал в Тюмени? (Владимир Казаченок тренировался в «Геологе» в начале 1980-х). Там зал был обычный спортивный, он по нему игроков гонял. Дистанция — километров двадцать. Сам Борман, как рассказывал Саныч, сидел в своей обычной позе: сигарета в зубах, пузо на столе. Казаченок десять кругов пробежал, подходит к Борману: «Викторыч, купи у меня костюм». И показывает на свою мокрую форму. Тот не понял: «На кой он мне нужен?» Казаченок говорит: «Вот и я думаю: на кой мне это нужно?». Ушел из «Геолога».
— Смешно!
— В «Спартаке» тоже была одна особенная тренировка — называлась «максималка». Романцев заранее предупреждал о том, что она будет. Я спрашиваю у Горлуковича: «А что такое «максималка»?» Он говорит: «Главное — не ешь с утра». И вот — двадцать минут ада! «Прыжки оленя», рывки, ускорения, на одной ноге, на двух, повторения… Работали так, что молочная кислота закипала! Но у Романцева одна такая была тренировка, продолжалась она двадцать минут. А у Овчинникова так было каждый день. В Турции, помню, — плюс 25. Он игроков в дождевиках гоняет. Тело не дышит, течет, как из-под душа, все задыхаются… На следующий день говорит: «Ладно. Сегодня легкая тренировка — сто по сто». «Как это?» — спрашиваем. «Ну как — десять серий по сто». Бежим десять раз по сто метров. Пауза. Опять бежим десять раз. Получается «сто по сто».
— За это «Локомотив» предлагал хорошие деньги?
— Да. Тренировались в Цахкадзоре. Борман сказал: «Бежим 25 километров». Серега Тимофеев пробежал за 55 минут. Мы дошли через час. Именно что «дошли»! Борман сказал: «Надо дойти, ребята — тогда получите в Москве зарплату». Прилетаем в Москву — и точно, прямо в аэропорту получаем зарплату. Когда меня дисквалифицировали на полгода, Борман сказал: «Нет, Серега, мне такой игрок не нужен».
— Тактика у Бормана была какая?
— Бей мяч — сильнее и дальше. Помню, он «пихал» иностранцам, приезжавшим в Нижний. «Мне, — говорит, — нужен защитник, который накладку головой может сделать». Те удивляются. «Для чего, — спрашивает, — мне нужен Татарчук?» Какой-то молдованин сидит, плечами жмет. Борман ему: «Татарчук — олимпийский чемпион. Спросят: «Где Татарчук?» Скажут: «У Бормана». «А для чего мне нужен Дмитриев?» — спрашивает. Иностранцы опять ничего не понимают. «Дмитриев, — говорит Борман, — медаль наденет, выйдет — и мы выиграли уже».
— В чем был секрет Романцева? Он был в 1990-х лучшим тренером.
— Ну во-первых, «Спартак» в начале 1990-х собрал под свои знамена сильных игроков. А кто против них играл? «Текстильщик», «Жемчужина» — о таких командах раньше никто не знал. Второе — методика. Романцев пользовался учением Бескова. На тренировках по двадцать минут, помню, делали друг другу передачи. Романцев подходил, объяснял, как нужно давать мяч — чтобы тот не скакал, не крутился, стелился по газону. И так тренировались мы — зрелые мастера!
— А говорят, азам футбола в возрасте научиться невозможно.
— Научиться можно всему. И никогда не поздно. Единственное, чего нельзя улучшить — скорость. Это от природы. Передачи в «Спартаке» отрабатывались до автоматизма — важно было не только, кому ты даешь, но и как, под какую ногу.
— У Морозова, Лобановского, Садырина было по-другому?
— У Морозова были категорические «нельзя». Например, он запрещал давать пасы пяткой. При любых обстоятельствах! Лобановский требовал с фланга делать подачу. Если уберешь под себя, потеряешь мяч — обрежешь полкоманды. А Садырин считал: надо действовать по обстановке. «Если тебя загнали в угол и некому пасовать — попробуй обыграй», — говорил.
— Какой стиль, на ваш взгляд, подходит сборной России?
— Я не вижу у нее какого-то стиля. Да, мы кричали, что обыграли голландцев. А что, раньше мы не обыгрывали голландцев? И Кубки европейские выигрывали. При том же Романцеве сборная выходила на чемпионат Европы, на чемпионат мира.
— Почему Словении Россия проиграла?
— Почему… Потому что ажиотаж создали. Боялись встречи с Украиной. Я смотрел стыковые матчи: Россия и Украина — две самые «мертвые» команды. В первой игре со Словенией наша команда «подсела». Надо было немцев в «Лужниках» обыгрывать — по игре как раз могли это сделать. И все вопросы были бы решены. А что касается ответной игры со Словенией, то скажу: если хочешь ехать на чемпионат мира, нельзя так играть.
— Хиддинк виноват?
— Хиддинку, думаю, надо было менять Аршавина после первого тайма матча в Мариборе. Он все надеялся, что Аршавин что-то сотворит. Но… Почему не взяли Бухарова, не понимаю. Возьмите хоть одного здорового форварда! Взяли Погребняка, который в Германии сидит, взяли Павлюченко, который в Англии сидит, и маленьких Кержакова и Сычева. Но почему Бухарова-то не взяли? Он же такую форму набрал!
— С Азербайджаном Бухарова выпустили, а он не понимает, как сборная играет — в «Рубине» по-другому привык.
— И я не понимал, что делать, когда в «Спартак» попал! Мне говорят: «Отскакивай для приема передачи». Я думаю: «Куда отскакивать? Меня всю жизнь учили бежать вперед, таранить оборону». Я поэтому и говорю про стиль — надо определиться, как играем. Хиддинка у нас слишком расхвалили. Кашу он варит по ТВ, говорит, на какой минуте Аршавину ногу под мяч подставлять… Он, по-моему, сам поверил, что все само собой случится. А если вспомнить: в Уэльсе сборная «отскочила», Азербайджан не смогла обыграть.
— Шамиль Тарпищев сказал, что сборная СССР по футболу могла всех перебегать, но ей не хватало техничных игроков. В сборной России, по его мнению, все наоборот: «технари» есть, а «физики» не хватает.
— Каждый должен заниматься своим делом. Тарпищев пусть теннисистов тренирует. В СССР не было техничных футболистов? А Блохин, Беланов? Оганесян, Черенков, Заваров? Шенгеля, Гуцаев? Да вы что! Счастье было попасть в число 22 лучших игроков сборной СССР, которые, например, поехали на чемпионат Европы 1988 года. К сожалению, я в Германию с недолеченной травмой отправился, шансов выйти не поле почти не было.
— Финал голландцам из-за ван Бастена поиграли?
— Да нет. Я видел много голов в исполнении ван Бастена — на кассете. Он, когда за «Аякс» играл, такие мячи забивал. Тот, что он «положил» Дасаеву в финале Евро-1988, далеко не самый красивый. Финал проиграли потому, что травмировался центральный защитник Олег Кузнецов, а Лобановский поставил против Рууда Гуллита Серегу Алейникова. Алейников не защитник — полузащитник. Лучше бы Ваню Вишневского из «Днепра» поставили. Голландцы тогда нас боялись. Забей Беланов в финальном матче пенальти, еще неизвестно, как бы все повернулось.
— Говорят, после того турнира Колосков хорошие премиальные игрокам «пробил».
— Да-а! Каждому игроку дали по 25 тысяч марок — десять процентов из тех денег, что получил от участия сборной в чемпионате Европы РФС.
— Вы сказали, что у сборной России нет четко выраженного стиля. А наших клубов он есть? Хоть у одного?
— У «Рубина» есть. И у «Зенита» был, когда им руководил Дик Адвокат. Все-таки он не побоялся сыграть в России 4-3-3. И соперники терялись — просто не знали, кого держать. Это очень атакующая, прогрессивная схема.
— Вы играли под руководством Морозова, Садырина, Лобановского, Романцева. Какой-то свой стиль сформировали? Или тренер должен работать в соответствии с философией клуба, который его приглашает?
— Если я тренирую юношескую команду, допустим, «Сатурна», то да — должен ставить ей ту игру, в которую играет главная команда. Это в идеале. Ну а так мне по душе все-таки атакующий, агрессивный, скоростной футбол — тот, что проповедуют в Англии и Германии. Такая игра обеспечивает зрелище, собирает стадионы. Нужно, чтобы футболисты бились на поле 90 минут, а не ходили по полю, как это происходит у нас. Ведь в России играют пешком! Смотрю на наш футбол и вижу — он погибает. Нет методики подготовки игроков. Вот сейчас в «Зените» работают голландцы. Они говорят, что в их стране дети до 13 лет просто играют в футбол. А у нас уже от восьмилетнего мальчугана требуют результата. Ребята к 15 годам так футболом «наедаются», что видеть мяч не могут. Да и в секции набирают не тех, кто лучше играет, а тех, у кого богаче родители. Чтобы они могли оплатить участие в зарубежных турнирах. Дальше, думаю, еще хуже будет — в команды мастеров сейчас приходят те, кто родился в начале 1990-х, когда в стране был демографический кризис, есть было нечего. Видел я этих ребят — слабенькие.
— Вспомним «Зенит»-1984. Назовите три фактора, позволивших команде выиграть чемпионат СССР.
— Во-первых — Садырин. Он создал атмосферу, которая способствовала победам. Морозова все-таки очень боялись, Садырина — уважали. Во-вторых — коллектив, решивший объединиться ради большой цели, хотя никаких «кренделей» за это не обещали. Ну и в-третьих — звезды так сошлись. Все-таки не зря мячи в ворота «Торпедо», «Днепра», «Шахтера» на финише чемпионата залетали. Без фарта спорта не бывает.
— Сейчас какие у вас планы?
— В творческом отпуске (смеется). Контракт с «Сатурном» истекает 1 января, жду предложений. В Питере трудно устроиться на работу. Надо ехать в Москву — там все решается.
Источник: "Спорт день за днем"