Премьера Романа Виктюка «Последняя любовь Дон Жуана»
Евгений СОКОЛИНСКИЙ
Зрителю, удобно расположившемуся в кресле промороженного зала Мюзик-холла, сразу бросался в глаза парадный портрет актера Дмитрия Бозина в два человеческих роста. Малиновый Бозин, естественно, обнажен. Причем художником выбран ракурс такой, что правая ягодица в центре композиции пронзительно смотрит на завороженного зрителя (правда, хороши эти четыре «з»?). Черная пятка тоже, мягко говоря, бьет в нос. Словом, Микеланджело пополам с Роденом грызут локти в лучшем
из зарубежных миров.
Известно, Виктюк — мастер пластических форм. Посмотрели бы мы на ягодицу, последили бы, как Бозин и еще парочка мужчин подпрыгивают на батуте, лазают по шесту, бродят под колосниками, и радостно уползли по направлению к метро (идти с гордо поднятой головой по заледенелому Кронверкскому променаду опасно для жизни). Больше ничего и не надо. Мне почему-то вспомнилась одна интеллигентная старушка. Она объясняла свои отношения с близким человеком: «Я готова сварить мужчине обед, но еще с ним и разговаривать!».
\
Прошу понять меня правильно. Эрик, он же Эмманюель Шмитт, — автор нескольких сценически эффектных пьес. Мы только что короновали А. Фрейндлих за «Оскара» Э.-Э. Шмитта, годом раньше воспели С. Мигицко за «Фредерика» опять же Шмитта. Тысячную версию легенды о Дон Жуане можно было бы изложить в двух словах: пяток знатных дам, обслуженных некогда Дон Жуаном, собрались его судить и женить на девчушке Анжелике, но призадумались...
\
Виктюк разверзает в этом немудреном анекдоте такие бездны, манера произнесения текста исполнителями столь сложна, что напряжение в зале становится нестерпимым. Актрисы в «Дон Жуане» говорят примерно так: «Счастье — пауза 2 минуты — имеет — пауза 2 минуты — аромат — пауза две минуты — гниющего — пауза — фрукта». Пока графиня де ла Рош-Пике доведет фразу до конца, можно богу душу отдать.
\
Кстати, в роли графини мы ожидали увидеть умыкнутую Виктюком из Театра Комедии фотомодель Александру Флоринскую, но режиссер не рискнул ее нам показать. Ну, конечно, виктюковские герцогини с графинями у Генри Хиггинса не занимались русской речью, поэтому на продавщиц цветочного магазина не тянут. Ну да бог с ним, с аристократизмом. Исполнительниц «Дон Жуана» можно понять. Они совершают подвиг насилия над собой. Тяжело изъясняться нисходящими каденциями. Представляю, как мэтр за кулисами ругает юную А. Подсвирову-Анжелику: «Доця, ты почему произнесла третье слово как нормальный человек?!».
\
И слова-то какие! Что ни предложение, то афоризм. Произнесет герцогиня де Вобрикурт (Людмила Погорелова): «Павлины не умеют летать» (это посильнее Горького!), — и на тебя будто столбняк нападет. Ведь правда не умеют. И так над павлином задумаешься, что полчаса действия проскочит. А Дон Жуан (Бозин), наша Саломея без семи покрывал (второй спектакль гастролей), — вылитый Хлестаков. «Люблю, — говорит, — срывать яблоки наслаждения».
\
В спектакле много для Виктюка личного, исповедального. В другой раз герцогиня (из этой женщины в черном кружевном белье особенно выглядывает Виктюк) отважно заявила: «Могу я в своем возрасте молоть чепуху когда захочу!». В день петербургской премьеры «Дон Жуана» Роману Григорьевичу исполнилось 69 лет, и я буду всеми силами отстаивать право на молотьбу уважаемого художника, вступившего в свою семидесятую зиму.
\
Впрочем, еще немного о спектакле, его пафосе. Вы, конечно, заинтригованы, почему женщины отказались судить Дон Жуана. Только через два с половиной часа тайна раскрылась. Бозин (Жуан), воплощающий помесь Тарзана с Прометеем, постоянно ласково перебирает свои цепи (непонятно к чему прикованные). Что-то с ним не так. Оказывается, встреча с братом соблазненной Анжелики перевернула сознание Жуана. Бывший обольститель испытывает страшные муки неосознанного гомосексуализма, теперь он уже не вполне мужчина. Сердобольные возлюбленные помогают ему понять: только перемена пола может сделать севильца подлинным человеком. А иначе он, изготовив множество донжуанчиков на всем пространстве Европейского Союза и за его пределами, останется несмышленым ребенком, почти животным. Обидно, не все из нас смогут дорасти до человека, но радостно: хоть Бозин с Жуаном дойдут до апофеоза или, выражаясь словами Шмитта: «Отправятся по другую сторону самого себя».
\
Все-таки Виктюк, несмотря на свой зрелый возраст, не стыдится всыпать в глубокую философию щепоть легкомыслия. На коду вместо ожидаемого финала 9-й, или Героической, симфонии Бетховена он пускает запись шаловливой французской песенки «Дон Жуан». Ах, Роман Григорьевич, сколько в Вас еще таится! И кто там в малиновом жакете выходит, строгий, на поклон? Виктюк — всегда Виктюк!