57 лет спустя «Бриллиантовая рука» не только не потеряла актуальности, но стала практически частью генетической памяти — настолько плотно цитаты из фильма встроились в повседневную речь.
«Будем искать», «Шеф, всё пропало» и, конечно, загадочное: «Цигель, цигель, ай люлю». Но что это вообще значит?
Героиня Виктории Островской — стамбульская путана, — произносит эту фразу, обольстительно глядя на наивного Горбункова. И вот тут начинается лингвистический квест.
Фанаты гадали десятилетиями: это идиш? Немецкий? Тагальский?
На идише, говорят, «цугей» или «цигель» звучит как «давай быстрее», а «ай люлю» — эмоциональная вставка, сродни «пошевеливайся, милый». Немецкий Ziegel — «кирпич», но при чём здесь кирпич? Даже Даль и словари убаюкиваний не помогли. Пазл не складывался.
Ответ дала сама актриса Виктория Островская: никаких переводов не надо. Это импровизация. Ассистент Гайдая подошёл к ней и сказал — придумайте что-то «иностранное», загадочное.
Она не раздумывая выдала: «Цигель, цигель, ай люлю».
А значит — никакого скрытого значения. Только приглашение. Легкая пародия на восточную страсть и псевдоэкзотику. «Пойдём, милый, покажу тебе настоящую любовь» — так расшифровала свой текст сама Островская.
И вот ведь в чём магия советского кино: фраза, не значащая ничего, стала значить всё. Попади в неё чувство, интонация, образ — и народ подхватит.
Потому что «Цигель, цигель, ай люлю» — это уже не фраза, а культурный код. И шутка, и приглашение, и напоминание: мы всё ещё умеем цитировать наизусть фильмы, которым больше полувека.
