В уединенном уголке Екатерининского парка, в «Дикой роще», возвышается изящный павильон, построенный еще при Елизавете Петровне — Царскосельский «Эрмитаж».
С французского l’Ermitage переводится как «хижина отшельника». Но за элегантным фасадом скрывается не просто место для уединения, а настоящее техническое чудо своего времени.
Зачем «хижина отшельника» монарху?
Вполне логично возникает вопрос — почему же павильон назван «хижиной отшельника»? Неужели монархи уединялись здесь в поисках покоя? На самом деле, речь шла о конфиденциальности.
Светские приемы XVIII века предполагали совместные трапезы императорской семьи и высокопоставленных гостей, за которыми обсуждались зачастую государственные дела.
Но кто же менял блюда во время этих важных застолий? Прислуга. Аристократические особы не могли сами себя обслуживать.
Петр I, большой поклонник европейских традиций, привез и традицию строительства «Эрмитажей». Первый появился в Петергофе, затем — в Царском Селе. Сергей Николаевич Вильчковский в путеводителе «Царское Село» отмечает:
«Особенность эрмитажной залы заключается в том, что она устроена для обедов, при которых не присутствует прислуга».
Подъем на лифте в мир технологий
Итак, приглашенные поднимались на второй этаж павильона, в главный зал, на двух лифтах в виде канапе. При движении лифта над гостями открывалась часть потолка.
Как пишет «Нескучный экскурсовод», такая конструкция существовала до начала XIX века. В 1812 году лифты-канапе заменили деревянной лестницей. Причины — износ механизма и уменьшение количества подобных приемов.
Шахтовые лифты появились позже, но первые подъемные кресла были устроены именно в павильоне «Эрмитаж» в Петергофе. Оттуда же они первыми исчезли после неприятного инцидента — Павел I застрял между этажами (трос оборвался), и возмущенный император приказал кресло разобрать.
Механические столы и мгновенное исполнение желаний
Вернемся к Царскосельскому «Эрмитажу».
Гости оказывались в центральном зале с торжественным интерьером и уникальными столами. Механизмы столов можно было рассмотреть еще на первом этаже. Одновременно сидеть за столами можло 35 человек.
Сергей Николаевич Вильчковский пишет:
«По желанию, можно было из-под пола зала поднять механическим путем 5 столов. Столы эти имеют особые подъемники для тарелок и блюд, которые сверху снабжены грифельной доской. Достаточно сидящему за столом дернуть за веревочку, написав предварительно на дощечке свое желание, и тарелка опускается; внизу прислуга ставит на дощечку потребованное кушанье или напиток и поднимает их к столу».
Илья Федорович Яковкин в книге «История Царского Села» добавляет:
«Подле каждого прибора, по накрытии и поднятии стола вверх, по левую сторону находится тарелка с аспидной доской и грифелем или бумаги лист с карандашом; стоит только написать, чего пожелаете, хлеба, соли или какого напитка, положив опять на тарелку, дернув за веревочку, зазвенеть колокольчиком; тарелка с написанным сама собой опускается и мгновенно представляет требуемое Вами».
Чтобы сменить блюдо, нужно было дернуть за веревочку — звенел колокольчик, и перед гостями появлялось новое кушанье.
Выбор был богатым — жареная рысь, разварная лапа медведя, рябчики по-испански, жареная в меду с маслом кукушка, лосиные губы. И все заказы исполнялись в точности.
Удивительно для XVIII века. Тарелка двигалась в специальной шахте-тубусе, установленной на посеребренный подтарелочник.
Тафельдекер и кухня на расстоянии
На первом этаже тафельдекер (смотритель стола) контролировал каждый звоночек. Как только тот звенел, он приказывал опустить нужный номер, накладывал требуемое и снова поднимал.
Но где же готовили кушанья? Не в павильоне, а в Эрмитажной кухне, в 150 метрах к северу. Императорская семья и их высокие гости не должны были чувствовать запахи готовящейся еды — такова была забота о комфорте и конфиденциальности.
Царскосельский «Эрмитаж» — это не просто павильон, а пример гениальной инженерной мысли XVIII века, где механические игрушки помогали монархам и их гостям обедать в тишине и роскоши, оставаясь наедине со своими мыслями и государственными тайнами.
Это — предтеча современной автоматизации и свидетельство неуемной тяги человека к комфорту и конфиденциальности.
