Возможно, художник-график Алан Тернбулл - толстый весельчак-хохотун, обжора и жизнелюб. Возможно, у него пышнотелая золотоволосая шумная жена и пятеро детей. Но мне он почему-то видится чопорным худым джентльменом, изможденным ночными размышлениями, педантичным в соблюдении приличий мизантропом и любителем одиноких прогулок. Вот он сидит в поезде с идеально прямой спиной, в начищенных ботинках и отутюженном костюме. В чемодане у него - складная резиновая ванна фирмы "Макинтош" и сложносочиненный дорожный несессер. Он осторожно косит глазом на жующих бутерброды и громко разговаривающих соседей, быстро встает, опускает окно в коридоре и смотрит вдаль. Нетрудно вообразить, как он направляется в Лондон на ежегодную выставку Королевской академии изящных искусств, к числу регулярных экспонентов которой имеет честь принадлежать.
Значительно сложнее представить себе этого человека XIX века летящим в самолете в Петербург. Тем не менее его присутствие ожидается на официальном открытии персональной выставки в Музее Набокова 14 января. Это уже вторая выставка художника в России. Пару лет назад в Центре книжной графики на Литейном были показаны работы из его "вангоговского" цикла. Последняя серия офортов, представленная на нынешней выставке, посвящена Набокову.
Гравюры Тернбулла - не иллюстрации к конкретным произведениям. Скорее это попытка вступить в диалог - не с Набоковым, конечно, а с читателем Набокова, которому предлагается волшебный "эликсир", синтезированный дух набоковского письма. Зритель почти что участвует в спиритическом сеансе. Умение вызывать и приручать богиню памяти Мнемозину и следовать старинным правилам "равновесия и взаимной гармонии", которые так ценил Набоков, - главное условие успеха Тернбулла.
Его искусство восхитительно старомодно. Он создает своего рода вакуум, словно намеренно производит отсутствие современности. Сэр Тернбулл живет в Ньюкасле, служит преподавателем на отделении изящных искусств местного университета и, возможно, может позволить себе не замечать, какой век на дворе. В своих графических работах он пользуется старинными, очень трудоемкими техниками, такими, как акватинта и меццо-тинто, своей рецептурной сложностью они сходны с алхимическими опытами-ритуалами. Богатством текстуры и антикварным романтизмом гравюры Тернбулла напоминают то ночные кошмары "Капричос" Гойи, то фантасмагории Уильяма Блейка, то странные видения Оделона Редона. (Кстати, Гойя одним из первых стал употреблять акватинту, позволяющую гравюре на металле передавать мягкие следы кисти). Разница в том, что химеры, в погоню за которыми устремляется Тернбулл, уже приручены историей, теперь они тихие и неопасные.
Алан Тернбулл. Nabokov in Print Музей Набокова 11.01 - 27.01
Дарья Агапова