Режиссер ТЮЗа отсчитал пять десятков
Когда человек подходит к определенным возрастным границам, порой язык не поворачивается назвать его просто по имени. А уж если он занимает какой-нибудь руководящий пост, то и вовсе приходится соблюдать субординацию. Даже если он тебе приятель, кум, сват или брат. Но театр — особый мир. Мир, в котором, если уж повезет понимать человека с полуслова, тебя с ним соединят отношения куда более крепкие, чем родственные. Творческая атмосфера постоянно подпитывает ощущение собственной молодости и желание жить наперекор обстоятельствам. Чиновные условности в этом мире приживаются редко, а люди театра, сохраняя юность в душе, избегают законов мнимого почтения, по которым живет остальной свет...
Режиссера Гришу Козлова я знаю лет десять. И за все эти годы назвать его Григорием Михайловичем мне довелось лишь единожды: в момент представления ему моей ученицы, ставшей впоследствии студенткой его курса.
Время на Гришу не имеет влияния, разве что добавляет серебра в гриву черных волос. Как говорилось в «Покровских воротах», «он молод душой»...
После роскошной шевелюры вторым признаком Козлова является... рюкзак. Они вместе даже выходят на поклоны в конце спектаклей. Иногда мне кажется, что в нем, как в яйце из русской сказки про Кащея Бессмертного, скрывается секрет Гришиной жизни. Но принять рюкзак как неотъемлемую часть Гриши могут не все. Когда стало известно, что за спектакль «Лес» в Театре на Литейном и «P. S.» в Александринке Козлову дали Государственную премию, один известный режиссер в шутку заявил, что если Гриша явится с рюкзаком и в Кремль, то он навсегда перестанет с ним разговаривать. И Козлов, для которого друзья не менее важны, чем творчество и верность себе, на получение Госпремии пошел без рюкзака...
На днях Грише исполняется 50. В былые времена к этому возрасту было принято подводить итоги, «раздувать щеки» и готовиться к пенсии, передавая опыт молодым. Из этого жизненного «супового набора» Козлов выбрал одно — передачу опыта. Спектакли, сделанные ребятами из его творческой мастерской, уже не первый год оживляют Малую сцену ТЮЗа, сохраняя традиции некогда славного студийного духа «театра пятого этажа» 70-х годов. Сам Козлов с постановками не частит, зато практически каждый его спектакль — в Питере, Омске, Новосибирске, Красноярске или Лахти — не остается не замеченным зрителями и профессионалами. Нет, определенно, какой-то секрет должен здесь скрываться, и со словами «давайте поговорим» я переступила порог кабинета тюзовского худрука. И в ответ услышала: «Только, пожалуйста, без церемоний...»
— Гриша, еще лет пять назад «Петербургский театральный журнал» в одной из статей причислял тебя, правда, наравне и с Тумановым, и с Дитятковским, и с Праудиным, к разряду «молодых режиссеров». Тебя это не задевало?
— Конечно, мы иронизировали по этому поводу. Но я-то пришел в профессию поздно: поступил на режиссуру только в двадцать восемь лет. Это теперь я могу сказать, что уже пятнадцать лет как режиссер... Но то, что в «список молодых» попал Володя Туманов, было довольно забавно.
— А до твоих двадцати восьми что было?
— Я «корабелку» окончил. Три года работал по профессии. Это было решение мамы с папой, предусмотрительно узнавших про наличие в институте военной кафедры. Хотя годы учебы в «корабелке» были замечательны, там была удивительная питательная среда. Я там перечитал все неопубликованное: от Булгакова до Солженицына...
— Твой первый спектакль — «Концерт Саши Черного». Как он появился на свет?
— О! Это был период, когда мы с Лешей Девотченко были фактически безработные. Так вот у рояля, по-дружески спектакль и сочинили, собрали по крупинкам — от слова до жеста... А живет он уже пятнадцатый год.
— А ты делишь спектакли на «любимые» и «нелюбимые»?
— Нет. Они просто все — мои дети.
— «Преступление и наказание» по Достоевскому — самый, мне кажется, «солидный» ребенок в твоей творческой «семье». В чем был секрет удачи столь многонаселенного и длительного спектакля?
— В компании, которая создалась у меня еще на первом курсе. Когда поступаешь учиться в двадцать восемь лет, а вокруг бегают семнадцатилетние существа, поневоле ощущаешь себя какое-то время дяденькой. Но поездка в колхоз — обязательное событие в студенческой жизни при совдепии — стала решающей. Сельское хозяйство, оказалось, сближает. Так и держимся теперь все вместе «по жизни»: Марина Солопченко, Маша Лаврова, Оля Карленко, Виталик Салтыков, Ваня Латышев, Дима Бульба, Саша Строев, Алеша Девотченко, Дима Лагачев, Леша Титков...
Репетиционный процесс «Преступления» был долгий: мы «ваяли» Достоевского восемь месяцев. Разговаривали, спорили, предлагали... Это наше счастье и несчастье одновременно, что все мы тогда собрались вместе. А еще с нами и Татьяна Ткач была, и Валера Дьяченко, и Егор Дружинин на начальном этапе...
— В сезоне 1993 — 1994 годов на спектакль было не попасть, а СТД назвал его лучшей постановкой года. Даже телевидение его снимало для архива...
— Да, только так и не склеили отснятый материал. По телевидению его никто не видел.
— А в Омск да Красноярск тебя как «занесло» на постановки? Уж чего там, на периферии, хорошего?
— Я люблю провинциальный театр за Чистоту Процесса. Люди театра «живут» в театре. Столичные актеры стремятся успеть и там, и там, и там... Это у нас частенько обнаруживается, когда выпускаешь спектакль. Нет, я ни в коем случае никого не обвиняю. Такова наша жизнь в Петербурге. А в провинции погружение в работу происходит у актеров полное... Никто не отвлекается на халтуры.
— Когда тебе предложили возглавить ТЮЗ — театр с довольно непростой судьбой, почему ты согласился?
— Слишком заманчивой показалась идея возможной реализации давней задумки — творческой мастерской молодых на Малой сцене. Ребята живут, оживляют театр, они зрителю интересны... Но хотелось и еще большего — экспериментальной площадки, на которой бы «завязались», например, молодые режиссеры с опытными актерами... Театр вообще (по Мейерхольду) рождается из общей школы, из смеси учителей и учеников. Нужен единый продукт. Этого пока не получилось. Зато мы «родили» театр «Потудань», спектакль «Простая история», на котором рыдают все, независимо от возраста... Молодежь нужно «выводить в люди». Иначе театр будет стоячим болотом.
А вообще, я именно этот театр очень люблю, и некоторые его старые спектакли готов был бы смотреть бесконечно. Например, «Эквус». Ну чем не шедевр?.. Мне кажется, что особых застоев в жизни ТЮЗа и не было. И секрет в том, что сюда всегда «подтягивали» молодых.
— Твоей следующей премьерой будет пушкинская «Капитанская дочка». Все юбилеи Пушкина уже отгремели, само произведение — программное: его в школе проходят... Почему «Капитанская дочка»?
— Герой «Капитанской дочки» Гринев — молодой человек. Тема повести — как жить. Эпиграф — «Береги честь смолоду». Человеческие поступки Гринева не всегда совпадают с установившейся нормой, и он постоянно должен делать выбор. Сейчас страшное время: «выборов» и искушений слишком много. Меня театр, безусловно, воспитывал. Было время, я смотрел по семь спектаклей в неделю и в каждом искал ответы на волновавшие меня вопросы...
Если я смогу заставить ребят задуматься о чести, долге, нравственных основах, это будет здорово.
— У тебя есть любимое «крылатое выражение» или девиз?
— Да, есть. Слова Юрия Трифонова: «Когда иссякает доброта, исчезает талант»...
Екатерина ОМЕЦИНСКАЯ
Газета Московский Комсомолец в Питере №9/16 за 05-03-2005