В Комиссаржевке играют рок
Совсем обнищали наши театры: уже на зарплату уборщицам не хватает. Такая мысль невольно посещает, когда видишь сцену Комиссаржевки, замусоренную бутылками и банками из-под пива. Но первое впечатление обманчиво. Это не мусор, а сложная эстетика рок-бытия, воплощенная в новом спектакле Александра Морфова «Ваал».
Модный эпатажный режиссер отличается вольным отношением к литературным первоисточникам. Даже знатокам, читавшим немецкого драматурга в подлиннике, Брехта так и не удалось «опознать». Ну, что за беда! Сценическая версия пьесы, рассказывающей о судьбе молодого поэта-бунтаря Ваала, в морфовской интерпретации приобрела международный размах. Действительно, разве мало общего у гениев — будь они немцы или русские? Их отличает дерзость и вседозволенность, они, как правило, мало задумываются над тем, что «гений и злодейство — две вещи несовместные».
А посему, что великий Ваал (Александр Баргман), плюющий на законы для нормальных людей, что обкуренные рок-музыканты, прожигающие свои таланты и жизни (Джим Моррисон, Джимми Хендрикс, Майк Науменко) — один хрен. Вернее, «член Пегаса». Ведь, как поется в спектакле, «не бывает стихов без грехов, и вообще, у Пегаса был член!» Хотя наш академический театр все же МХТ по степени обнаженности не догоняет: никаких голых задниц, все, что позволяет себе властитель дум молодого поколения — лишь то и дело расстегивать ширинку. Поклонники (а главное дело — цы!) с дрожащими коленками весь спектакль ждут, когда же, наконец... — но апофез так и не наступает. Баргман — о боже! — остается в штанах.
Ну, что еще добавить? Спектакль шумный, темпераментный, много музыки, в том числе означенного Майка Науменко, Алеси Маньковской и даже этнической аргентинской и мексиканской. В общем, погружаешься в «вечный драйв» и с нетерпением ждешь, как один из романтических героев постановки, «четырех тактов тишины».
Марина Полубарьева
Газета Московский Комсомолец в Питере №11/20 за 18-03-2005