Травмированный Цискаридзе на сцене Мариинки не хромал. «Мне плевать, что обо мне думают», — заявляет Николай Цискаридзе. Но тут же тащит меня в театральный буфет, где вся широкая общественность наблюдает за нашим интервью и шушукается. Этот грузинский эльф при мне уминает две отбивные, салаты, булки и запивает все большим стаканом кофе
Он хохочет как одержимый, мотает непослушной черной гривой, непрерывно машет руками и строит уморительные гримасы. А на сцене — гений чистой красоты, танцор без плоти с туманным взглядом и изящными движениями. Вот и пойми, в каком случае «любимый Ника» настоящий.
— Вы много работаете на ТВ. После серьезной травмы готовите «запасной аэродром»?
— Нет, это жизнь, которая мне интересна. К тому же на ТВ гораздо проще. Я не бегаю, не делаю двойные туры, не нервничаю из-за партнерши.
— Вас считают светским львом и обсуждают ваши поступки чуть ли не каждый день. А вы декларируете, что не любите тусовки. Как так?
— Я абсолютно не светская личность. Просто я заметный. И так было с детства. Весь класс пишет сочинение, я единственный не списываю. И в конце, когда заглядываю под парту, чтобы просто проверить ошибку, учителя замечают. Все прогуливают уроки, а ловят только меня. На тусовки ходят все, и кто-то гораздо чаще меня. Но многих не замечают, а про меня обязательно что-нибудь скажут. Хотя я появляюсь только на тех мероприятиях, которые устраивают мои друзья. Я по сути своей Обломов. Очень люблю сидеть в халате на диване и читать книжку. Или фильм смотреть. Но, зная свою обломовщину и то, как быстро в нее погружаюсь, все время заставляю себя чем-то заниматься. В этом году у меня был потрясающий август. Приехал в Москву, чтобы начать сезон (из-за травмы нужно было приступить к репетициям раньше). В театре я был совершенно один. Утром занимался, а днем 3 — 4 часа катался на велосипеде, чтобы ногу тренировать. Было здорово ехать по пустой Москве. И знакомых не встречалось, мне даже не к кому было в гости пойти. Я ездил по городу, а вечером лежал и читал! Кайф!
— Сейчас вы продолжаете наблюдаться у врача?
— Меньше всего на свете я люблю людей в белых халатах — докторов и парикмахеров.
— А по вашим ухоженным волосам и не скажешь!
— Ой нет, я просто иногда их мою и никогда не причесываю...
— После такой «аварии» вам положен психотерапевт. Были моменты, когда прибегали к его услугам?
— Нет. Я лежал в Европе, в реабилитационном центре для профессиональных спортсменов. И там обязательный доктор — психотерапевт. Меня к нему послали и были поражены, что я в таком бодром состоянии. Погоревал несколько дней, а потом понял: чего горевать, надо заниматься делами, операцией, выздоровлением, тренировками. И еще у меня на полке лежало много непрочитанных книг и непосмотренных фильмов.
— Как возник в вашей жизни мюзикл «Ромео и Джульет-та»?
— Мне предложила роль баронесса Гечмен-Вальдек, она продюсер мюзикла. Мы очень сдружились в тяжелое время после операции. Когда я вышел, то долго хромал. Она меня убеждала, что я нужен, что просто обязан работать. Привезла велосипед и сказала: «Да все будет в порядке, Коля!» На самом деле этот мюзикл мне понравился задолго до того, как был поставлен в России. В Питере в 2001 году я готовил «Рубины». Жил у сестры и бесконечно считал такты под музыку Стравинского. А ее муж хореограф Егор Дружинин (знаменитый Васечкин) уходил во двор, потому что не мог с утра до вечера это слушать. Однажды он мне принес кассету и сказал: «Посмотри, ты любишь французский!» Это и был «Ромео и Джульетта». Я посмотрел его сто раз, и почти забыл про балет.
— Плакат с вашим голым торсом висит на огромных щитах как реклама мюзикла. Многих это раздражает. Вам все равно?
— Мне наплевать на то, что говорят люди. Однажды пришел домой, взял кассету и посмотрел на того Цискаридзе, которым я когда-то был. Сравнил с сегодняшним и понял: я никогда не буду переживать из-за чужого мнения. На каждый роток не накинешь платок, а жизнь коротка и мимолетна. И потом, в нашем мире быстро забываются не только неудачи, но и успех.
— А если говорят хорошее? Вам не наплевать?
— Я обыкновенный человек и езжу в муниципальном транспорте. После того как со мной случилось несчастье, пришлось часто перемещаться по городу. То к доктору ехать, то на массаж. Ко мне подходили незнакомые люди и говорили теплые слова. Вот это очень ценно. А когда восхищаются моим танцем, мне до фонаря. Да я сам знаю, как хорошо танцую! Сегодня у меня вышло, а завтра — нет. Я же живой человек. А то, что это лучше многих и очень многих, не обсуждается!
— Насколько для вас важна премьера «Манон» на питерской сцене? И вообще — V Международный фестиваль балета «Мариинский»?
— Я в первый раз выхожу на сцену Мариинского после травмы. Как чужой театр я его не воспринимаю, много работал на этой сцене. И этот спектакль очень мечтал танцевать, когда учился в школе. Была возможность много лет назад, пригласили! Я такой счастливый ходил, честное слово! Но против меня плели интриги и сделали все, чтобы не попал на эту роль. В конце концов я вынужден был отказаться. Когда отказывался, рыдал.
— «За одного битого двух небитых дают» — актуальная для вас пословица?
— Очень рад, что у меня случилось несчастье. Потому что понял, кто есть кто в моей жизни. И люди, желавшие мне зла, на самом деле только способствовали успеху. Я работал до седьмого пота, чтобы не дать им повод для радости. Уж лучше я порадую театральную Москву. А на меня ходит именно такая публика, и я этим горжусь! Когда вернулся в Большой театр, первая роль была фея Карабос в «Спящей красавице». В театр было попасть нереально. А после моей сцены ушло полпартера, и стало очевидно, что люди смотрели не на спящую красавицу... Очень нервничал, сидя в люльке феи. Но в зале при моем появлении раздался такой шквал аплодисментов, что выдохнул: все, я дома!
— На сколько лет вы повзрослели, столкнувшись с такими серьезными передрягами?
— Я до сих пор не взрослый. Люблю мультфильмы смотреть, люблю красивые игрушки. Моя сказка-фаворит — «Русалочка». Потому что я чувствовал то же самое: тысячи кинжалов вонзались в ноги, когда врачи заставляли бегать. Жизнь меня рано начала пробовать на прочность. Ушли родные, и мне пришлось научиться говорить «нет». Я люблю, когда у меня сидят на шее и болтают ножками. Но когда при этом гадить начинают — это уже неприятно. Но я не пытаюсь казаться кому-то хорошим. И не люблю людей, которые играют незабудку, а сами тако-о-о-е творят. Я незабудку не играю. Я — граната. Только чеку не трогайте!
— Я видела вас в образе «Демона» Врубеля на страницах глянцевого журнала. Это ход редакции или ваша задумка?
— Я всю жизнь мечтал станцевать Демона и сыграть Воланда. И когда узнал, что «Мастера и Маргариту» на «Ленфильме» снимают без меня, расстроился. Я бы сделал все, чтобы туда попасть. Но понимаю, что еще не дожил до возраста Воланда, поэтому не гожусь.
— У вас очень эротичные костюмы для репетиций. Шортики, топы, маечки. Для кого вы стараетесь? Ведь в зале нет зрителей.
— Я большую часть своей жизни провожу в театре. И для меня важно, насколько выгляжу красиво. Многие костюмы сшиты на заказ. Из хорошей ткани. Тело должно дышать, а мой костюм — легко стираться. Хотя сам я этим никогда не занимаюсь, на гастроли беру побольше одежды, и все. Я вырос с нянями и домработницами... Но умею многое, даже вкручивать лампочки. Тем не менее, я не люблю «хозяйственные» дела. Я лучше посижу и заплачу кому-нибудь из обслуживающего персонала.
— Вы готовитесь к 1 апреля?
— Скоро появится программа «Розыгрыш», в которой меня сняли. Это ужас! Я предупредил друзей, что, как только вычислю авторов аферы, перестану с ними общаться. Я не люблю розыгрыши. Я конкретный персонаж.
— Ну тогда скажите конкретно: в Петербург вы надолго вернулись?
— Надеюсь, что с этим городом у меня все будет хорошо.
Наталья Черных
Газета Московский Комсомолец в Питере №13/24 за 01-04-2005