Музей-заповедник «Петергоф” ищет раритеты для своих коллекций
Людмила ЛЕУССКАЯ
Совсем скоро Петергоф будет отмечать 300-летие. Для своего почтенного возраста приморская резиденция Петра выглядит роскошно. Здесь все радует глаз — фонтаны, парки, дворцы. Каждый сезон Петергоф удивляет своих гостей новыми музейными объектами. О том, каких усилий это стоит, корреспонденту «Санкт-Петербургских ведомостей» Людмиле ЛЕУССКОЙ рассказал генеральный директор музея-заповедника Вадим ЗНАМЕНОВ.
— Вадим Валентинович, у каждого музея своя политика, идеология. Один прививает интерес к отечественной истории, другой пишет историю искусств... Что самое важное для вашего музея?
— С послевоенного времени для Петергофа главная задача — возрождение. Это ключевое слово включает несколько понятий — реставрацию, реконструкцию и, что самое сложное, возрождение коллекций.
Блеск и позолота фонтанов притягательны, но люди едут сюда и для того, чтобы посмотреть музеи. В Большой дворец выстраиваются очереди.
\
— Вы хотите сказать, что задачи музея-заповедника не менялись с послевоенного времени?
— Возрождение коллекций останется головной болью и для последующих поколений, слишком велики утраты.
\
Виной тому не только война, Петергоф «грабят» больше столетия, это началось еще до 1917 года. Допустим, приезжал кто-то из императоров и принимал решение передать «Смолянок», написанных Левицким для Петергофа, в Русский музей. Можно объяснить это тем, что наши дворцы сырые и холодные. Но здесь висят картины с екатерининских времен, и ничего с ними не случилось, до сих пор они живы и здоровы.
\
После революции было время, когда дворцовую мебель, белье, посуду раздавали для бытовых нужд. Эти вещи не считались ценностью. Свидетельством тому квитанции и документы. И знаменитые музейные распродажи 1920 — 1930-х годов не обошли Петергоф стороной. Из пригородных дворцов продавали великолепные сервизы, бронзу...
\
Речь идет о вещах не просто красивых — об исторических. Они были свидетелями важных событий. Например, мы торговались и не смогли купить на аукционе две бронзовые вазы, пришлось уступить арабскому магнату. Эти вазы стояли в Михайловском замке в спальне Павла I на камине, возле которого императора убивали. После тех трагических событий вещи из Михайловского замка разошлись по другим дворцам. Вазы оказались в Петергофе, в Картинном зале Большого дворца, и стояли там до конца 1920-х годов, пока их не продали.
\
Если говорить о потерях, Петергоф, как и другие музеи, пережил передачу вещей из своих коллекций в другие собрания. А потом была война. После ее окончания то, что удалось спасти, в разрушенный Петергоф не возвратилось. Что-то ушло в другие музеи, что-то отправилось за границу в качестве подарков.
\
Такова история Петергофа, он похож на каменоломню, откуда черпали все, кто хотел.
\
Теперь он превратился в большую воронку, которая «засасывает» вещи из Москвы, Петербурга и даже Европы. Но наша активная собирательская деятельность, увы, не покрывает потери.
\
— Вероятно, вещи приходят в Петергоф разными путями?
— Конечно. Но повторю слова Бориса Годунова: «Не спрашивай, каким путем достиг я власти». Речь не о неправедных путях, а о затраченных усилиях. Понятно, что главная задача — восстановить памятники, разрушенные войной или пострадавшие после ее завершения. Нижнюю дачу взорвали в мирное время. Ансамблю надо вернуть целостность, понимая, для чего мы это делаем. Игорный дом в памятнике не откроешь, туда должен вернуться дух истории. Для этого необходимо найти как можно больше подлинных вещей, тех, что там были, или аналогичных им. «Новоделы» не обладают силой воздействия.
\
К счастью, несмотря на потери, многое сохранилось. К примеру, в Коттедже — подлинные вещи императрицы Александры Федоровны.
\
И из того, что было утрачено, кое-что сейчас находится. Недавно мы вернули кожаную подушку, которую подложили под голову раненому Александру II в день, когда на него было совершено покушение. На ней кровь императора. Из Франции вернулись некоторые его личные вещи.
\
Иногда случаются находки неожиданные. Как-то мы купили сапоги ХVIII века, которые, по легенде, принадлежали Петру I. Не знаю, на каком чердаке какого петербургского дома они хранились. Позже на Западе, где ни один гвоздь не пропадает, аналогичную вещь увидели на почетном месте в парижском музее почты. Оказывается, это сапоги кого-то из служащих русской почтовой связи. Когда-нибудь мы восстановим телеграф и представим там этот экспонат. Бывает, неожиданные находки позволяют придумать какой-то экспозиционный ход.
\
Случаются и безвозвратные потери. Однажды мне сообщили, что в парижском антикварном магазине продается стол, который был в палатке Наполеона в Тильзите, когда там состоялась встреча с Александром I. Пока я смог выбраться во Францию, стол купили.
\
Раритеты есть, их надо искать. Любая эпоха оставляет следы. Задача музейного работника найти раритет, вернуть, сделать его объектом музейного хранения. Тогда история становится живой и осязаемой. Раньше мы полагали, что восстановить основную часть коллекции — дело безнадежное. У нас в стране очень узкий антикварный рынок. Но началась акция по возвращению художественных ценностей из-за рубежа. Мы убедились, что русских вещей продается много, они в значительной степени могут пополнить коллекции, которые казались безвозвратно утраченными. Но даром нам никто ничего не отдаст, придется покупать, а для этого нужны деньги.
\
— Вряд ли музей имеет возможность купить все, что ему нужно. Вероятно, есть дарители?
— Недавно банк «Россия» купил в Германии для Петергофа девятнадцать предметов из серебряного свадебного сервиза великой княжны Ольги Николаевны — дочери Николая I. Эти вещи вошли в экспозицию Ольгина павильона.
\
Наш партнер голландец ван Влоттен покупает, ориентируясь на то, что нам нужно, — фарфор, голландскую плитку для каминов... Он же дал деньги на реставрацию Ассамблейного зала и Банного корпуса. Есть и другие дарители.
\
— Для многих Петергоф ассоциируется с роскошью, блеском золота, звоном водных струй. В последние годы здесь упорно воссоздается бытовая сторона жизни императорской резиденции — поварня, мыльня, даже старинные клозеты. Зачем вы это делаете?
— Петергоф не случайно называется комплексом или ансамблем, здесь все едино. Это тот случай, когда из песни слова не выкинешь. Без бытовой стороны невозможно понять смысл существования императорской резиденции. Жизнь здесь не сводилась исключительно к шедеврам искусства, расставленным в мертвом порядке. Каждая вещь, даже в парадных залах дворца, выполняла определенную функцию, служила его обитателям.
\
Конечно, можно сделать ступени, водрузить на них тронное кресло, но без скамейки перед ним картина будет неполной. Человек не просто сидел на троне развалясь, он должен был поставить ноги на скамейку. Великолепными сервизами действительно пользовались. Если рядом с тарелками на столе не лежат ножи, вилки, ложки, экспонирование будет ущербным. Так, демонстрируя парадные залы и не показывая жилые, полной картины не создашь, информация получится искаженной.
\
— Большинство музеев прекрасно без этого обходятся, публике нравится. Зачем лишние хлопоты?
— В мире есть музеи, и у нас, и за рубежом, которые серьезно занимаются изучением бытовой стороны дворцовой жизни, а в последнее время сделали это чуть ли не основным в своей деятельности. Так происходит во многих английских музеях дворцового типа, шотландских замках. В какой-то мере мы учились у них.
\
В России долгое время дворцовый быт считался делом неинтересным, недостойным и даже вредным. К счастью, у нас был замечательный музейщик Анатолий Михайлович Кучумов. Он видел наши пригородные дворцы до войны, помнил их, знал назначение вещей, их связи, как никто другой умел делать экспозиции. Он показал, как сложить экспозицию, воссоздающую смысл каждой комнаты, в ансамбле они составляют дворец.
\
— В этом сезоне вы открыли Царицын и Ольгин павильоны. Что будет следующим?
— Сейчас идет реставрация Фермерского дворца Александра II, куда и пойдут вещи, о которых я говорил. На стол там ляжет перо императора, у стола будет стоять его кресло. К концу года нам сдадут первые интерьеры. Пока не знаю, что с ними делать. Надо реставрировать большой комплекс мебели, а это стоит огромных денег. Мебель собирали в разных местах, в частных домах, организациях, антикварных магазинах. Это подлинные вещи, часто плохо сохранившиеся, но их можно реставрировать.
\
— У вас есть замысел, который давно мечталось осуществить, но руки не доходили?
— Мечта — долго жить. Если серьезно, Петергоф — ансамбль, где каждая деталь необходима. Восстановленный пруд в Нижнем парке для меня такая же радость, как Фермерский дворец.
\
Очень хочу, чтобы интересным вновь стал парк Александрия. По своему решению он не уступает знаменитому пейзажному парку Павловска. Это была настоящая образцовая российская усадьба ХIХ столетия. Тому, кто не копался в документах, трудно поверить, что там были корты, телеграф, птичий двор, скотный двор... Все это можно восстановить.
\
— К 300-летию Петергоф получит карильон. Подарок красивый, но как быть с исторической достоверностью?
— Вы хотите сказать, что для нас это вещь чужеродная? Не совсем так. Дело в том, что первый, правда стеклянный, карильон был как раз в Петергофе. Петр купил его, привез, смонтировал. Карильонная музыка здесь звучала. Один из колокольчиков до сих пор хранится в Русском музее.
\
Мы хотели заказать стеклянный карильон, но никто не берется за такую работу. Не получается и восстановить механизм подъемного стола в нашем Эрмитаже. Многие брались, но секрет утерян.