Сегодня в Мариинском театре — премьера оперы Верди «Фальстаф» в постановке Кирилла Серебренникова. Художественный руководитель и дирижер — Валерий Гергиев.
Молодой тенор Даниил ШТОДА исполнит партию влюбленного Фентона. Сегодня голос этого певца известен далеко за пределами России. Он — нарасхват. Поэтому улучить момент для интервью музыковеду Владимиру ДУДИНУ удалось чудом — в перерыве между репетициями «Фальстафа».
— Вы давно живете в таком безумном ритме?
— Особенно в последнее время. Работы действительно много. Две недели назад я вернулся из Гамбурга, где пел в очень интересной постановке «Фальстафа» с новым для меня дирижером Симоной Янг. Фальстафа пел знаменитый американский певец Алан Титус. Спустя день после возвращения в Петербург я полетел во Флоренцию, где с Зубином Метой спел в Мессе до минор Моцарта. Вернулся в Петербург на репетиции. За это время также успел слетать с солистами Академии молодых певцов и Ларисой Абисаловной Гергиевой в Лондон. Вернулся — зовут на концерт в Москву с солистами Мариинского. После премьеры «Фальстафа» сразу же с солистами академии и «Путешествием в Реймс» едем в Москву на «Золотую маску». После этого я полечу в Вашингтон на «Реквием» Верди, которым будет дирижировать Валерий Гергиев. В конце февраля вернусь в Петербург, где 2 марта должен петь Берендея в «Снегурочке». 3 марта нужно лететь в Париж, где 4 и 5 марта будет концерт-запись музыки Шостаковича, которую я еще не доучил. А 7 марта в Мариинском стоит «Обручение в монастыре». Мне надо спеть партию Антонио, которую хорошо бы как-то вспомнить, поскольку не пел ее уже года четыре. 11 марта в Мариинском запланирован мой дебют в «Риголетто».
\
Как я все это успею?! Времени нет абсолютно. Кроме того, мне позвонили из Малого зала Филармонии — требуют сольный концерт. Отказываюсь, поскольку новую программу подготовить не успею, а старую исполнять уже не хочу.
\
— Устали?
— Конечно, хочется отдышаться. Потому что идет сплошной забег... Шумахеру как-то сказали, что он, наверное, видит так много разных стран, а он ответил: «Я вижу перед собой только одно — дорогу».
\
— Но такому режиму вы где-то в глубине души, наверное, все-таки рады?
— Честно говоря, тяжеловато. Конечно, хорошо, что столько работы. Но прежде всего хочется знать о ней заранее — так, как происходит на Западе, где благодаря контрактам жизнь можно планировать... О планах на ближайшее будущее могу еще сказать, что в апреле — «Поворот винта» в Мариинском, в Париже в «Опера Бастий» должен спеть Моцарта в «Моцарте и Сальери» Римского-Корсакова. После этого снова «Фальстаф» во Флоренции, но уже новая постановка, которая позже поедет в Японию. И никакого люфта, для того чтобы отдохнуть, я не вижу. Но без работы хуже, чем с работой.
\
— А вы получаете удовольствие от пения?
— Для меня это всегда было удовольствием. Удовольствием, которое сочетается с профессией.
\
— На Западе вами занимаются агенты?
— Да, Марк Хилдрю — тот же, что работает и с Дмитрием Хворостовским.
\
— А как вы «попали в обойму» исполнителей партии Фентона? Вы же не в первый раз ее поете.
— Я пел в Лионе в «Обручении в монастыре». Мне позвонил Хилдрю, предложил поехать на прослушивание к Клаудио Аббадо в Берлин — он искал исполнителя на Фентона. Выучить нужно было единственную арию всего на трех страницах. Я выучил. Прямиком из аэропорта — в Берлинскую филармонию. К слову, прослушивания осуществляются за свой счет — это даже не обсуждается. Если повезло — все окупится, нет — значит карта не сыграла. Но риск есть всегда.
\
Уже была очередь из теноров, среди них были солисты экстра-класса. Человек двадцать стояли. Я спел. Мне сказали «до свидания» и ни слова больше. Спустя некоторое время позвонил Марк и сказал, что выбрали меня.
\
— А какая еще партия в вашем исполнении популярна в Европе так же, как Фентон?
— Я пою Ленского из «Евгения Онегина», Антонио из «Обручения в монастыре», Дона Оттавио из «Дон Жуана». Однажды в «Ковент-Гардене» в «Паяцах» я пел Беппо, Пласидо Доминго — Канио, а Нед-ду — Анжела Георгиу.
\
— Чем отличается отношение к вам на Западе и здесь?
— Там все улыбаются, поздравляют, говорят, что все мило и хорошо. Но отношение к тебе будет такое, какое выскажут критики в журналах и газетах. Если какое-то издание написало о тебе хорошо, то ты общепризнанная звезда. Хотя все продается и покупается, заказываются статьи. Но если в твое имя деньги вложили и раскрутили — пойдут хорошие статьи и в пять минут можно стать звездой. В России отношение не в пример более сердечное. И если тебя любят — не смотрят ни на какую критику.
\
— Расскажите немного о постановке «Фальстафа» в Мариинском.
— Постановка режиссера Кирилла Серебренникова мне очень нравится неординарностью решений. Такое решение на моем веку впервые. У Кирилла есть большой опыт постановок в драматическом театре, и он знает, что и как может быть принято публикой. А чем оперный театр отличается от драматического? Только тем, что мы поем. Дай бог всем нам играть так, как играют во МХАТе или «Современнике», где работал Кирилл. Режиссер доволен, что у него есть возможность поставить оперный спектакль, а мы, солисты Мариинского театра, — возможности работать с таким режиссером. И прекрасно, что в этой постановке принимает участие много молодых сил. Не могу лишний раз не воскликнуть: «Виват академия!». Постепенно меняется поколение — хотят того или нет. Когда-то это произойдет и с нами. Это надо принимать как естественный ход времени. Академисты набирают силу. Когда у театра откроется вторая сцена, у нас будут гигантские возможности для воплощения всех мыслимых и немыслимых проектов лучших режиссеров.