Семидесятипятилетняя Лилиана Кавани на премьеру не приехала (интервью с ней см. в приложении «Афиша» от 25 января), равно как не появлялась и во время репетиционного периода. Над спектаклем работала режиссер Марина Бьянки, верный ассистент Кавани.
«Сельская честь» Масканьи – небольшая милая, доступная самой широкой публике опера мирового репертуара. Ее фабула сводится к убийству на почве ревности – из такого материала впоследствии вырастут многие «мыльные оперы». Любопытно, что в одной из сцен фильма «Крестный отец» Дон Корлеоне отмечает свой день рождения, сидя в ложе именно на этой опере.
На сцене Михайловского театра «Сельская честь» появилась во многом благодаря художественному руководителю оперной труппы Елене Васильевне Образцовой, которая когда-то и сама исполняла партию Сантуццы. Одна из ее лучших интерпретаций запечатлена в одноименном фильме-опере режиссера Франко Дзефирелли, где партнером певицы был Пласидо Доминго. Образцова еще летом предполагала, что ставить оперу может приехать сам Дзефирелли, но не случилось.
Постановка Кавани, осуществленная при содействии Театро Коммунале ди Болонья и Театра Беллини ди Катания, обнаружила средний уровень режиссуры и добротный традиционный итальянский стиль оформления оперного спектакля. Примерно таким же образом, по лекалу, в Европе и Америке поставлены десятки спектаклей. Но в любом случае петербургской публике полезно посмотреть на то, на что смотрят на родине оперы – в Италии. Тем более что художник-постановщик Данте Ферретти известен сотрудничеством с Феллини, Пазолини и Скорсезе, а художница по костюмам Габриэла Пескуччи, также много работавшая в кино, – лауреат премии «Оскар» за лучшие костюмы в фильме «Эпоха невинности» Скорсезе.
Действие оперы происходит в течение суток – от рассвета до заката и декорации за это время не меняются. По центру – место для неба с рассветами и закатами, с левой стороны – часть многооконного дома в три этажа, справа – портал церкви (убийство случается на Пасху). Похоже на кинопавильон: реализм происходящего на сцене представляет предмет национальной гордости.
Лилиана Кавани вместе с художниками-постановщиками замышляла спектакль для соотечественников. Итальянские поклонники оперы консервативны, и потому в большинстве оперных театров царит неприкосновенный традиционализм, в котором, конечно, нет ничего дурного. Но в другой стране он может и не вызвать у зрителей адекватных чувств. Скажем, вынос фигуры Мадонны в торжественный момент пасхальной службы и массовое шествие явно оставляют российского зрителя более спокойным, чем среднего итальянца. Очевидна и кинематографическая попытка воссоздать вплоть до манеры жестикуляции и походки нравы сицилийцев – героев «Сельской чести». «Этнографический» подход к этой опере – один из верных путей решения, иначе банальный сюжет грозит превратиться в скучную схему, действительно сильно напоминающую «мыльную оперу».
Учить людей с северным темпераментом горячности сицилийцев не самое благодарное дело, тем более в опере, где все воспринимается совсем не так, как в кино или драматическом театре. Понять, удалось ли режиссеру Марине Бьянки передать солистам специфически сицилийские манеры (что, по ее словам, входило в задачу), едва ли возможно. Да и публика наша вряд ли отличит темперамент неаполитанцев или римлян от горячности обитателей Палермо и окрестностей. Самым «сицилийским» показался мафиозоподобный Альфио у молодого Методие Бужора.
Стилистический тонус спектаклю задавал оркестр, ведомый молодым итальянским дирижером Даниэле Рустиони – самая главная заслуга спектакля. Оркестр превзошел самого себя: коллектив словно заменили – он стал ярче, пластичнее, театральнее, зажигательнее. Сантуцца в исполнении приглашенной солистки Карины Григорян несколько проигрывала по статям своей сопернице Лоле (Наталья Ярхова). Пела Григорян почти рыдая, но ее уставший голос удручал. Зато легче было понять изменившего ей Туридду – главного тенора оперы в лице также приглашенного Олега Кулько. Его тембр был немного сдавленным, он показался не слишком темпераментным, зато высоким и статным.
Спектакль короткий, и реакция публики, не успевшей устать, была, как я уже сказал, бурной. В любом случае эта музыкальная история из жизни сицилийской деревни на российской почве хорошо приживется, ибо наши слух и глаз ласкает феномен итальянского стиля.