В свет выходит третья часть семейной саги Ирины Муравьевой о судьбах сестер Тани Лотосовой и Дины Зандер, которым выпало жить в России времен красного террора - "Мы простимся на мосту".
Абсолютно разные по характеру и судьбе, обе они наделены исключительной способностью любить до самоотречения. Запутанные нити непростых семейных отношений с их страстями, надеждами, разочарованиями и страхами тугими узелками связаны с тюжелой исторической реальностью 20-х годов. В гротескных, жутковато-анекдотичных эпизодах читателю встретятся такие современники наших героев, как Яков Блюмкин, Дзержинский, Всеволод Мейерхольд, Евгений Вахтангов и ряд других.
Жизнь на пределе человеческих возможностей, под прессом животного страха и унижения, изменила общество до неузнаваемости. Город заполонили товарищи в кожанках. «Они - существа. Вернее сказать: механизмы. Их всех заразили одною заразой. Не только у нас, а везде. Зараза известная. То это была инквизиция, то французская революция, теперь русская. Но с ними бороться бессмысленно! Пока они крови живой не напьются, они не отвалятся», - скажет о них один из героев романа.
Революция в саге Муравьевой приравнивается к всенародному истерическому припадку, вышедшему из-под контроля. Каждая мизансцена романа словно наэлектризована, насквозь пронизана глубинными эмоциями. От этого бесконечного надрыва хочется чаще дышать, а всё происходящее выглядит стихийно и даже сюрреалистично.
Известный философ и литературовед Михаил Эпштейн, уловивший в саге Ирины Муравьевой мотивы "Доктора Живаго", "Хождения по мукам", "Белой гвардии", в числе прочего отмечает феноменальный гиперпсихологизм романа. "Я бы назвал ее прозу пронзительно сентиментальной, в том смысле, что мир чувств не отделен от мира вещей, но пронизывает собой историю, всю предметную и социальную реальность. И сами чувства достигают такой пронзительности, что истощают, опустошают, выжигают души тех персонажей, которых автор проводит через это испытание", - отмечает Эпштейн.
Философско-психологическая проза Муравьевой - это литература высшей пробы. Благодаря увлекательному сюжету, яркости образов, легкости слога и исключительному внутреннему слуху автора она доступна не только высоколобым книжным гурманам, но и самому обычному читателю, который ищет в книге не только развлечения, но и мудрости.
Выдающийся прозаик и безупречный стилист, том за томом Муравьева создает мощнейшее литературное творение, по красоте и силе воздействия сравнимое с гениальной оркестровой симфонией. Чем ближе к кульминации, тем больше нарастает крещендо, подключаются все возможные мощности, не молчит ни один инструмент, исправно выводя собственный мотив. Грохочущая лавина эмоций и звуков поглощает воспринимающего целиком, растворяя его в себе, доводя до исступления и даруя тот самый пресловутый катарсис, омывающий душу слезами очищения.