Петербургский писатель Герман Садулаев дебютировал в литературе шесть лет назад сборником рассказов и повестей «Я чеченец», позднее с романом «Шалинский рейд» он стал финалистом Букеровской премии. Не так давно вышла книга «Прыжок волка. Очерк политической истории Чечни от Хазарского каганата до наших дней», продолжающая чеченскую тему в творчестве Садулаева, но уже не в художественной форме, а, как можно понять из названия, историко-публицистической. Не так давно Герман Садулаев представил свою книгу в одном из магазинов сети «Буквоед».
- Я не стремился представить читателю текст в жанре «Все, что вы хотели знать о…», - говорит Герман Садулаев, - Я сконцентрировался исключительно на политической истории Чечни, на становлении её государственности. Очерки, составившие книгу, представляют собою обзор и анализ событий начиная с VII в. – и до 2004 г. Чтобы рассуждать о случившемся в самые последние годы, нужна всё же некоторая дистанция, и я этих событий не касался. Образцом для меня были сочинения Айзека Азимова, который помимо фантастических произведений известен также сочинениями по мировой истории – свободными по изложению и вместе с тем глубокими и доказательными.
- Как бы вы вкратце сформулировали основные положения вашего труда?
- Русские и чеченцы много веков жили на одной территории в самых разных государственных образованиях: Хазарский каганат, Золотая орда, Российская империя, Советский союз, нынешняя Российская Федерация. Если столько времени наши народы существуют в таком формате, так, может, это судьба – и они и не должны и не могут жить по отдельности? Руководство Чечни сейчас русских бережет и всеми силами о них заботится. Во время праздников православные храмы берут в тройное кольцо охраны. Если чеченец дал по физиономии соседу-чеченцу – это обычная бытовуха, а если ударили русского – это становится предметом серьезнейшего разбирательства. Роскошные двадцатиэтажки в Грозном стоят незаселёнными – «это для русских, когда они приедут». Хотя в настоящее время русских в Чечне чрезвычайно мало, сейчас это мононациональная территория. Массового возвращения русскоязычных в Чечню не произошло, и думаю, вряд ли теперь произойдет, поздно. Кроме того, в книге я пытался показать и доказать, что собственная государственность у Чечни уже есть, притом что о независимости сейчас никто и речи не заводит. Прыжок волка произошел, чеченская национальная государственность построена в рамках Российской Федерации. Подобное уже было в истории – существовала же, например, Русь внутри Золотой Орды. С приходом Путина сбылась многовековая мечта многих чеченцев о «турецком султане», который бы даровал им формальный статус подданных и защиту, но сам был далеко и в их внутреннюю жизнь не вмешивался.
- В последние годы русская литература активно осваивает чеченскую тему. Достаточно вспомнить роман В. Маканина «Асан», «Йод» А. Рубанова, произведения Захара Прилепина, Ю. Латыниной, А. Проханова… Как вы относитесь к этим попыткам художественного осмысления войн в Чечне?
- Я бы к вашему списку добавил ещё Аркадия Бабченко, которому эта тема также не чужая. Русскую литературу Кавказ интересовал всегда – достаточно вспомнить Пушкина, Лермонтова, Толстого… Странно было бы, если бы она стала избегать этой темы сегодня. Автору «Асана» здорово досталось, в основном за фактические ошибки. Думаю, это неправильно, ведь автор ставил перед собою несколько другие задачи, чем просто фактографическая точность. Мне нравится, как пишет Рубанов. Захар Прилепин – мой товарищ, его роман «Патологии» - очень сильный текст, но он не стал цинично эксплуатировать эту тему, а пошел дальше в своем творчестве. Пафос Проханова мне часто непонятен, а произведения Латыниной порою вызывают отторжение на физиологическом уровне. Мне очень не нравится восторг и преклонение перед сильными мира сего в её текстах. Это противоречит всей традиции русской литературы, которая всегда отличалась вниманием, уважением к маленькому человеку.
- Вы пишете о тех, кто разрабатывал кавказскую тематику в русской словесности «с другой стороны», в частности, о Умалате Лаудаеве, который первый, сколько можно судить, в XIX веке попытался нарисовать объективную картину Чечни и портрет чеченского народа. Мне кажется, вы проецируете собственную судьбу – на судьбу своего персонажа….
- Да, офицер Российской армии Умалат Лаудаев, который по-русски говорил лучше, чем по-чеченски – примерно, как я, в работе «Чеченское племя» показал, что чеченцы – это такой же народ, как и другие народы Российской империи. Никакого патологического свободолюбия, «свобода или смерть», нет. Наоборот – это крайне здравомыслящие люди, с которыми можно договориться (что, кстати, доказывает вторая чеченская война – вспомните, как Кадыровы и Ямадаевы из врагов превратились в союзников федералов). Это стало шоком для тогдашнего просвещённого российского общества, ведь оно представляло себе кавказцев благодаря тому же Лермонтову как романтических злодеев и дикарей со сверкающими глазами. «Их нельзя завоевать и приручить, а можно только уничтожить!» – ну вот их и уничтожали. Лаудаев же написал, что не нужны чеченцам кровавые обеты и адаты, волчьи шкуры и птичьи перья, а требуются прежде всего школы и больницы. Это было странно для русского общества. Лаудаев пошел на русско-турецкую войну 1877-78 гг. и к литературе больше не вернулся. В главе о нём у меня было написано что-то вроде: «Нет ли где подходящей войны? Я, как Лаудаев, отправлюсь туда, раз то, что я пишу, здесь не воспринимают». Перед публикацией я это, конечно, выкинул.
- В финале книги вы пишете: «Самая большая ошибка — это пренебречь русскими. Посчитать русских слабыми… Никогда не обижайте русских. Русские всегда возвращаются. Русские вернутся и вернут свое…» Судя по этому пассажу, книга обращена всё же больше к чеченцам, нежели к общероссийской аудитории.
- Президент Чечни Рамзан Кадыров и его соратники несколько лет назад объяснили всем, что писателя Германа Садулаева, да и человека такого, не существует. Соответственно, официальной реакции на «Прыжок волка» нет, книги мои на территории Чеченской республики не продаются. Говорят, на всю республику – один экземпляр, который передается из рук в руки. Но мне хочется верить, что «Прыжок волка» «мой прах переживет и тленья убежит». И через двадцать, тридцать, пятьдесят лет послужит чеченскому народу, окажется для него важной и нужной книгой.
Сергей Князев