Санкт-Петербург, город, рожденный силой воли и юмором Петра Великого, хранит немало историй о нравах императорского двора. Сам Петр Алексеевич, как отмечают исследователи, обладал весьма развитым чувством юмора.
Он не только сам любил пошутить, но и позволял это делать окружающим, не отличаясь излишней обидчивостью.
Однако, как это часто бывает, грань между дозволенной колкостью и переходом на личности была тонка, и порой даже самодержец мог обидеться.
От “Австерии” до царской кухни: начало пути
Истории известны случаи, когда шутки над правителем вызывали его праведный гнев и последующую месть. Одним из тех, кто испытал на себе царскую обиду, стал личный повар императора Ян Фельтен, датчанин по происхождению.
К слову, его племянник, архитектор Юрий Фельтен, оставил заметный след в истории России, участвуя в создании величественного Зимнего дворца. Таким образом, фамилия Фельтенов прочно ассоциируется с российской архитектурой и историей.
Путь Яна Фельтена в Россию начался в петровские времена, когда талантливые иностранцы активно приезжали в страну, перенимая местную культуру и традиции. Это явление, когда чужеземцы становились по сути русскими, называлось «обрусением».
Фельтен — яркий пример такого успешного «обрусения», построившего в России блестящую карьеру.
Карьера Яна Фельтена началась с открытия заведения под названием «Торжественная австерия четырех фрегатов» на острове в Санкт-Петербурге, недалеко от оживленного порта и рынка.
Выбор итальянского слова “osteria” (трактир) для названия, при том что датчанин был родом из Дании, лишь добавляет колорита этой истории. Место было выбрано весьма удачно, привлекая множество посетителей из числа портовых рабочих и торговцев.
Дела шли в гору, и Фельтен не бедствовал.
Прорыв в его карьере произошел спустя несколько месяцев после открытия, когда “Австерию” посетил сам Петр Первый с приближенными. Это событие значительно повысило популярность заведения.
Хотя император предпочитал простую пищу — перловую кашу, щи, отварное мясо — и плохо переваривал рыбу, в трактире ему предложили устрицы, икру, лимбургский сыр и экзотическое мороженое.
Из всего этого, как известно, Петр любил лишь сыр.
Видимо, радушный прием и, возможно, неожиданные кулинарные предложения, произвели впечатление на императора. В итоге, Ян Фельтен получил приглашение занять место личного повара.
Игра в шутки: тонкая грань дозволенного
Существует мнение, что дело было не только в кулинарных талантах Фельтена. Возможно, император и повар сошлись характерами, что-то в датчанине импонировало Петру Алексеевичу, быть может, его собственное, немалое чувство юмора.
“Шутки — это дело тонкое. Нужно уметь шутить так, чтобы было остро, но, чтобы никто не обижался. По крайней мере, сильно не обижался”, — гласит народная мудрость, и Ян Фельтен, казалось, знал эту аксиому.
Однако император был менее сдержан. В частности, он имел привычку называть своего датского повара шведом, что, естественно, обижало кулинара.
Но Фельтен не был из тех, кто прощал обиды легко. Когда он сильно возмущался, то прибегал к «запрещенному приему» — рассказывал тайны личной жизни Петра Алексеевича. Тогда уже наступал черед обижаться императору.
Царский ответ и посмертная месть
Однажды, когда Ян Фельтен “раструбил всем, что правитель стал рогоносцем”, Петр Алексеевич решил ответить.
Он “заказал картину, на которой было изображено, как Пётр ласкает супругу датчанина. На полотне был изображен и сам повар, который держал в руках трубу и играл на ней”.
Картина, исполненная талантливо, получилась весьма своеобразной и, безусловно, сильно задела Яна Фельтена.
Возможность отомстить императору появилась у повара уже после смерти Петра Алексеевича. Насколько этично было использовать этот шанс, сложно судить, ведь император уже не мог ответить. Однако Фельтен не стал злорадствовать чрезмерно.
Однажды, посетив Кунсткамеру со своим зятем Шумахером, Ян Фельтен увидел петровскую трость. Тогда, указывая на нее, он сказал спутнику:
“Эту мебель можно бы и спрятать, чтобы она не всякому на глаза попадалась, может быть у многих, так же как и у меня, зачешется спина, когда они вспомнят, как она прежде у них по спине танцевала”.
Эта фраза, подтверждающая, что Петр Первый “не всегда был милостивым человеком”, стала своего рода посмертной, пусть и не такой уж злой, местью повара своему бывшему работодателю.