Электрический психоанализ

В субботу концертный зал петербургского Дома композиторов завершил сезон программой "Толкование сновидений" -- электроакустическими сочинениями композиторов из секции "Мультимедиа". Комментирует ВЛАДИМИР РАННЕВ.

В наши дни забавно и страшно читать, как товарищ Жданов рассказывал "товарищам Шостаковичу, Прокофьеву, Хачатуряну", что такое тональность и тональная музыка. Точно так же -- забавно и страшно услышать в стенах Дома композиторов сочинения, профнепригодные настолько, что грешным делом подумалось: на таком концерте очень недостает товарища Жданова. Очень бы хотелось, чтобы он рассказал товарищам композиторам, что такое электронная музыка.
Оказалось, что профессиональным композиторам неведомо, чем отличается их профессия от труда музредакторов на теле- и киностудиях. Задача последних -- не сочинять музыку, но подбирать звуковое оформление к видеоряду: так называемый sound design. У большинства композиторов на этом концерте электронная начинка сочинений -- технологически примитивные "звуковые обои" разной окраски и интенсивности или ритмсекции из MIDI-библиотек популярных у диджеев компьютерных программ. Между тем композиторская работа в электронной музыке -- это прежде всего поиск собственных звуков и их дальнейшая обработка, организация особым, смыслоемким образом. Ничего этого в представленных "толкованиях сновидений" замечено не было. Чего стоит только "видео" одного из сочинений -- проекция на экран "брызг" визуализатора микрософтовского MediaPlayer.
Единственное исключение -- крепкое и выразительное сочинение Анатолия Королева "Репетиция сна" для струнного квартета и фортепиано. Досадно лишь, что лучший петербургский профи в электронной музыке обошелся на этот раз акустическими инструментами. Самая же криминальная работа -- сочинение руководителя секции "Мультимедиа" Светланы Лавровой под лаконичным названием "Сгущение и перемещение психической интенсивности" для струнного квартета, электронных звуков и видео. Испещренный складками экран висел криво, изображение от видеопроектора оказалось раз в пять больше экранного формата, отчего захватывало будуарной расцветки обои и элементы декора деревянной галереи, опоясывающей зал. У автора никак не получалось вовремя включать-выключать электронные звуки, они то вторгались в шуршания струнных, то скоропостижно прекращались. Видео казалось слайд-шоу с парапсихологического сеанса: фотографии мозга, глаза, каких-то "многозначительных явлений" в духе Дали--Бунюэля.
Такое же чувство неловкости вызывала пантомима "Сон юного пианиста" Станислава Важова, где девочка лет десяти общалась с роялем языком Айседоры Дункан под неприхотливые синтезаторные звуки: слышны колокольчики -- она радуется, раскаты басов -- она печалится. Но эта "повесть о скитаниях творческого духа" подкупала как минимум бесхитростной сентиментальностью. Некоторые участники жаловались на скудость электромузыкальной технической базы Союза композиторов. Но база, будь она даже в распоряжении союза, не поможет производить идеи. Кроме того, в городе, пусть и не часто, проходят серьезные электронные концерты, организаторам и участникам которых почему-то удается не только раздобыть необходимую аппаратуру, но и справиться с ней.