Стадион имени Сергея Мироновича Кирова — домашняя арена «Зенита» в течение многих лет. Однажды капитан команды (впоследствии и ее главный тренер) Владимир Голубев высказал на страницах СМИ интересную мысль: питерский болельщик — самый преданный в стране, но его нужно пожалеть. И пояснил: до стадиона, дескать, не добраться.
Болельщики — в автобусах, игроки — в авто
Добирались. С Петроградской пускали автобусы-подкидыши, брать их приходилось с боем. Многие висели, едва держась за незакрытые двери. Потом все равно приходилось изрядно топать пешком, в питерскую-то вечно дождливую погоду. Это же, кстати, относилось и к автомобилистам. Таковых в те годы было немного, но стоянки для рядовых автолюбителей (не «доросших» до спецпропуска на личную машину) располагались на приличном отдалении от трибун.
Зенитовцы, кстати, исключением не были. Жизнь советского мастера любительского футбола била ключом в короткие промежутки от сбора до сбора. После домашней игры тренеры, как правило, предоставляли ребятам выходной. Наступал он практически сразу после финального свистка. Принял душ, переоделся — и свободен на целые сутки. К Южному дворику стадиона имени Кирова команда приезжала на своем автобусе с базы в Удельной. Игроки выписывали своим друзьям доверенности на личные автомобили, и те подгоняли их к стадиону, автобус от которого отъезжал уже полупустой. Но даже машины футболистов можно было оставить лишь на почтительном удалении от Южного дворика, чем и пользовались любители автографов. Но и тогдашние зенитовцы не всегда любили долгий и непосредственный контакт с болельщиками. А потому шли на хитрость. Садились в надежно защищенном милицией дворике в клубный автобус, который довозил их до автостоянки. Там, блеснув спортивной подготовкой, уворачиваясь от поклонников, сноровисто перепрыгивали в уже готовые рвануть с места авто.
Веселые стаканчики
Невзирая на все географические препоны, стадион-гигант очень часто заполнялся. Он был красив, особенно в солнечную погоду. Футболисты говорили, что, когда под рев трибун они выходили из тоннеля на поле, физически ощущали энергетическую подзарядку. Естественно, хотелось, чтобы трибуны были всегда под завязку. Не только в Ленинграде — везде. И на стадионах ввели лотерею. Три новеньких «жигуленка» к началу матча выкатывали за ворота. Входной билет приобретал статус лотерейного. Счастливые и гордые обладатели пропусков почувствовали себя обделенными. Но жена Цезаря, как известно, должна быть вне подозрений. Всем причастным к командам работникам стадионов, журналистам категорически запрещалось участвовать в лотерее. Машины, как объявляла диктор Генриэтта Покровская, стояли уже заправленные. Предъявил права — садись и жми на газ. За неимением таковых — доставят авто по указанному адресу.
У большинства журналистов ни машин, ни даже прав (за ненадобностью) не было, а вот мечта о собственном авто была у каждого советского человека. Обиду гасили в пресс-баре. Те, кто располагал пропуском в это уникальное заведение — образчик советского распределителя. Там был дефицит, к тому же по символической цене. Там было все… кроме окон и телевизора. Впрочем, это не мешало некоторым завсегдатаям проводить «на блаженном острове коммунизма» часть игрового времени, а то и все 90 минут. В пресс-бар хаживали и ветераны «Зенита», что делало пребывание за столиками еще более интересным. Перед могущественным, хоть и тщательно закамуфлированным учреждением спасовал даже Егор Кузьмич Лигачев. На стадионе имени Кирова его антиалкогольная кампания (в пресс-баре) с треском провалилась. Согласно знаменитому указу, на объектах Управления спортсооружений в разряд категорически запрещенных напитков угодило даже пиво. Испуг завсегдатаев длился недолго. Вскоре выяснилось, что бармен Леша подает в кофейных чашечках все те же столь любимые журналистами и ветеранами футбола напитки.
…Выбираться со стадиона на трамвай было еще сложнее и дольше. Но болельщики со стажем тепло и ностальгически вспоминают этот стадион. Новый, строящийся, конечно же, будет лучше, комфортнее и попросту ближе. Но стадион имени Кирова для питерцев — особенный. Может, потому, что там прошла наша молодость? Прощай, молодость!