Николай Воробьев — коренной петербуржец, зенитовец плоть от плоти. Говорят, незаменимых не бывает. Есть такие, выходит. Футболист и тренер Воробьев всю свою жизнь посвятил «Зениту». Играл, готовил ей смену, тренировал резервистов, теперь — в штабе. И не нужна ему замена.
Готовили ребят на пустыре
— Николай Васильевич, грянули «лихие девяностые», и рухнул детско-юношеский футбол России. Из-за безденежья. Ну, тренеры — кто куда: кто в такси, кто за границу, кто и «крышевать», а вы как раз завершили играть и — в училище олимпийского резерва № 1. Что подвигло?
— Едва став профессиональным футболистом, сразу понял, почувствовал, что мне очень интересно быть тренером, это — мое. Это был позыв души. Рано понял, что меня манит профессия тренера. Поэтому и записывал, конспектировал, еще когда играл. Поэтому поступил в Институт физкультуры и окончил его за четыре года, хотя в то время некоторые спортсмены и по 15 лет учились. А я без отрыва от футбола за четыре года (смеется). По блату один экзамен сдал — марксизм-ленинизм. Семь с половиной лет в УОР-1, это было очень тяжело, зарплата нищенская. Очень благодарен своей семье за понимание, за то, что не услышал тогда ни слова упрека.
— Материально-техническая база детско-юношеского футбола Петербурга в то время...
— Нулевая была. Ничего своего. Все арендовали. Было время, когда на пустыре тренировались.
— Это плохо, конечно, но отдача-то была, как ни странно.
— Была. В той группе занимались Алексей Игонин, Дима Бородин, другие ребята, дошедшие до мастеров…
— Валентин Егунов, многообещающий форвард юношеской сборной России…
— Этого парня мы вытащили из «Приморца», второй группы первенства города. Через год на Мемориале Гранаткина он играл за юношескую сборную страны. Мне он талантом и игровой манерой напоминал Ромарио: быстрый, техничный, взрывной, координированный, отлично работал с мячом. Не хватило характера и целеустремленности. Приняв «Тюмень», я пригласил и Валентина. Он неплохо играл, но уровень был не тот, исчезла прежняя агрессивность. Он и сегодня лучший бомбардир — зоны «Восток» во второй лиге.
— УОР, команда второй лиги, дубль «Зенита», штаб главной команды — это ваш выбор или просто так сложилось?
— Сложилось. В карьере тренера много факторов, на которые он не может повлиять. Что касается меня, то я работал в УОР семь лет, из них с пользой для себя отработал, считаю, три с половиной. Хотя по-разному все складывалось. Выиграли мы тогда Кубок России для 14-летних. С тех пор никто не может в Питере повторить этот успех (улыбается).
— Вообще-то вы и сами занимались в детской футбольной школе. Тогда условия, получается, были лучше?
— Прямые параллели просто неуместны — времена не выбирают, а отличаются они сильно. В те годы условия в «Смене» были отличные. Большую роль сыграло возведение комплекса на улице Бутлерова — круглый год в нашем климате можно и играть, и тренироваться. Это был прорыв. Потом случилось то, что случилось: 1990-е. А сейчас ситуация резко изменилась к лучшему.
В «Зените» все было ярко
— Первую серьезную травму вы получили раньше, чем дебютировали в «Зените», еще в составе ленинградского «Динамо». Это не остановило тренеров?
— Травма была тяжелая, а из диагностической аппаратуры тогда был только рентгеновский аппарат. Это уже много лет спустя выяснилось, что тогда был у меня не только перелом, но и разрыв связок. Тогда об этом не знали. Нога опухала, играть было невозможно. Уходил на побережье залива и бегал часами, укрепляя связки. Думал завершать не начавшуюся толком карьеру. Но добился желаемого — связку, видимо, укрепил. В «Зените» все знали и помогли. Направили меня в Военно-медицинскую академию, к тогдашним нашим светилам. Профессор Ткаченко помог. Так и состоялся футболист Воробьев (смеется).
— И даже стал футболистом чемпионской команды. Вспомните наиболее яркий матч 1984-го.
— А все было ярко. Тому целый комплекс причин. Пламенным болельщиком «Зенита» был мой отец. Брал меня на стадион с двух-трех лет. И, естественно, появилась мечта — играть за «Зенит». Сколько занимался футболом, столько мечтал играть за «Зенит». Осуществилась. Аппетит приходит во время еды. Нужно было закрепиться в основном составе — футболисту, пришедшему из команды второй лиги. Разный уровень игры, ответственности. Когда пришел в команду, там уже был сложившийся коллектив, ребята вместе поиграли два-три года. Ну и мастера они все были классные, поди таких вытесни. Так что воспоминания достаточно яркие. А самый яркий матч, наверное, с киевским «Динамо». Вышел против футболистов, которых прежде видел только по телевизору, сборной страны. А я совсем недавно во второй лиге играл. Конечно, в память врезается. Повторю про чувство ответственности: стадион имени Кирова почти всегда был полон, а стадион огромный. Тут нельзя подвести, сколь силен бы ни был соперник!
— Думаю, вы не будете спорить, что самым удачным в карьере Николая Воробьева стал 1986 год?
— На традиционном зимнем турнире городов-побратимов Ленинграда я был признан лучшим игроком «Зенита», получил приглашение в олимпийскую сборную СССР. Но и этот сезон не обошелся без травм. Накануне отборочного матча с норвежцами, зная мои проблемы со здоровьем, Анатолий Бышовец спросил, смогу ли я выйти на поле. А у меня не было такой уверенности. Хотя сегодня понимаю, нужно было рискнуть. После этого случая в сборную меня больше не вызывали.
— Завершили карьеру игрока из-за травмы?— Я не был везучим — из числа тех, которых травмы обходят стороной. Меня они преследовали. Это важная причина. Ну и все разваливалось тогда, бардак начался.
— Многие уехали за границу...
— И у меня был вариант с финским клубом высшей лиги. Тогда ведь чемпионов СССР покупали за видеомагнитофоны, за оргтехнику. За меня просили сколько-то видеомагнитофонов и телевизоров. Столько финны не дали (смеется). За Ларионова видеомагнитофон на базу привезли и телевизор. Очень хороший! Но, честно сказать, я никогда и не стремился уезжать. Тренировать звали в Данию. Но не тянет меня уезжать.
Как закалять сталь
— Вы уже затронули тему: молодые футболисты перерастают резервный состав, к основному еще не готовы — где и как «доводить» ребят? Кому как не вам отвечать.
— Давайте начнем с того, что в 1980-е годы у нас появился «Зенит», укомплектованный в основном коренными ленинградцами. С тех пор многие по инерции считают, что так должно быть всегда и, главное, что это всегда возможно, исполнимо. Многим кажется, что, сменяя друг друга, из поколения в поколение должны приходить свои, питерские футболисты и играть за «Зенит». Но для того, чтобы играть за «Зенит», нужно доказывать свою состоятельность. А это очень трудно и далеко не всем удается. Я не верю в чисто питерский состав. Вряд ли это возможно. Есть проверенный и апробированный европейскими топ-клубами путь. У некоторых из них на контракте по 40–50 футболистов, значительная часть которых в аренде в командах классом пониже. И «Зенит» отдает молодых ребят в аренду. Ребята получают игровую практику, возможность проявлять себя, показывать и доказывать. Есть объективная оценка футболиста. Это не паспорт, не возраст, не национальность или гражданство, а умение играть в футбол. Это умение надо проявлять на поле.
— Нет такого ощущения, что юные питерские футболисты очень тяжело переносят расставание с родным городом, с привычными условиями? Скажем так, тяжелее им это дается, чем крепким ребятам из других регионов России? Может, потому они и не возвращаются, не доказывают?
— Что-то в этом есть. Да, сложно. Но если молодой игрок хочет выйти на хороший уровень, он должен понимать, насколько это сложно, и быть готовым не только много работать, но и многим жертвовать, чтобы этого добиться. Много работать не просто механически, а постоянно анализировать, самому выявлять свои недостатки и стараться их устранить. Сколько ребят, попав в команды первого дивизиона, «завязли». А почему? Потому что они предъявляли к себе такие же требования, как партнеры по команде! Но если они хотели подняться выше, вернуться в «Зенит», значит, необходимо было выделяться на поле и в тренировочном процессе, дополнительно индивидуально работать. Да и от большего в жизни отказываться.
— Вы поработали во втором дивизионе. Поля, судейство… Не в этом ли кроется причина того, что способные питерские ребята не могут раскрыться?
— Если молодой игрок попадает в команду, где собраны футболисты без амбиций, просто зарабатывающие себе на жизнь, — это, считайте, болото, засасывает. Опять же думай, анализируй! Это все нужно понять, осмыслить и опять же — пахать, чтоб выбраться из трясины. Ставь цель и, игнорируя обстоятельства, старайся достичь ее.
Прививка демократии
— Вы поработали с ведущими отечественными тренерами, с видными зарубежными…
— …И теперь вы хотите, чтобы я их сравнил.
— Конечно.
— Надо понимать, что на уровне «Зенита» слабых тренеров, неярких личностей не бывает. Но разница есть. Однако сказать, что иностранный тренер приезжает и открывает Америку, я не могу. Что-то новое и Петржела, и Адвокат привнесли. Но чего-то такого, чего мы бы не знали, не показали. Пожалуй, они отличаются от наших тренеров культурой отношений с футболистами, пониманием, что такое профессиональный игрок. На Западе ведь отношения между тренером и футболистом выстроены в значительной мере как партнерские. Вот есть партнеры, у них общее дело, просто один отвечает за свой участок, остальные — за свои.
У нас прежде отношения между тренером и игроками строились по принципу «начальник — подчиненные». А футболисты хорошего уровня — люди амбициозные, подчас с претензиями на собственную значимость. Нашим тренерам с подобным подходом работать становилось все сложнее, но люди они неглупые, перестраивались понемногу. Это не просто освоить. Вот мы с тобой партнеры, но я принимаю решения, а ты их выполняешь. И это привязано к конкретному моменту. Тут очень зыбкая грань. Не допустить панибратства. В нахождении этой грани искусство большого тренера. И дисциплина, и демократия. Без анархии.
— Властимил Петржела и Дик Адвокат. Похоже, между ними больше различий, чем сходства. Чех в значительной мере доверял тренировочный процесс своим помощникам. Голландец стремился все делать сам. Сравните их, пожалуйста, расскажите о них.
— С чем столкнулись оба тренера в Питере? Здесь огромная психологическая нагрузка, гигантское давление на тренера со стороны прессы, общественности, многомиллионный город живет «Зенитом». И всем нужен результат. Это не просто выдержать. Оба приехали без семей. А на мой взгляд, семья для футболиста, для тренера — колоссальное подспорье, они же были его лишены. Не вполне нормальная жизнь. Семья — лучшая разрядка, а ведь у них копилась усталость. Во что это вылилось в случае с Петржелой, как он снимал стресс, всем хорошо известно… Адвокат оказался человеком более сильным и волевым. Внешне он вообще никогда ничего не показывал. Но психологически, конечно, был вымотан.
— Вы как-то общались вне работы с Адвокатом или языковой барьер мешал?
— Да постоянно! Когда Алекс Фергюсон остался без помощника — ушел Карлуш Кейруш, — он два месяца искал замену, работал самостоятельно. Искал полностью подходящую кандидатуру. Я читал его интервью. Читал и как Рафа Бенитес на вопрос, что было самым сложным в карьере, ответил: «Сформировать тренерский штаб». Роль штаба сейчас огромна. В одиночку в условиях потока информации и огромного объема работы ничего не добьешься.
— Каков Адвокат в неформальном общении?
— Приятный, интересный человек. Не сразу научился воспринимать наш, российский юмор, но и это освоил. Мы всегда вместе сидели за тренерским столом, постоянно что-то обсуждали — как футбольные темы, так и любые другие. При помощи переводчика, конечно. Бывали сложные ситуации в команде. Иногда Дик сам принимал решение, иногда созывал штаб и просил высказаться каждого. Однажды мне удалось в очень серьезном вопросе его переубедить.
В ожидании значка
— Как вы выстраивали отношения с футболистами в «Тюмени» в бытность главным тренером?
— Как партнерские. Однажды были на юге на сборе, в отеле проживало шесть российских клубов. Никто из тренеров не делал того, что применял я. После контрольной игры мы собирались, я разрешал выпить по бокалу пива, обсуждали матч. Кто не любит пива — вино. Жарко, жидкость теряешь, можно позволить. Но не в сторонке сиди и напивайся, а вместе, по-дружески, и по бокалу. Договорился с ребятами: если кто-то нарушит, все это отменяется и вновь вводится система запретов. Игроки приняли с удовольствием. Такой был эксперимент, футболисты сами следили за дисциплиной. Сегодня, наверное, проще молодому поколению тренеров — из числа тех, кто уже поиграл на Западе, с чем-то познакомился, привнес новую модель отношений. Как-то мы обсуждали с Михаилом Бирюковым причину невостребованности тренеров нашего поколения — кому сейчас 45–50 лет. Причины разные, но факт налицо: или работают тренеры старшего поколения, или нового, молодого. Вот это, наверное, одна из причин — сложность выстраивания отношений с футболистами.
— Вы не принимаете участия в ветеранских матчах за «Зенит». Это последствия травмы?
— Когда было время, играл. Как-то сыграл три матча подряд и лег на операционный стол. Но я надеюсь, что буду еще играть за ветеранов. И адреналинчику хочется, душа просит футбола, соперничества, хочется выйти на поле в одной команде с людьми, видеть которых приятно в данный момент и было приятно всегда. И воспоминания общие приятны. Так что сыграю еще!
— В игровых упражнениях на тренировках «Зенита» участие принимаете?
— В игровых нет. Но кроссы бегаю, тащу их (улыбается). Не просто бегу, а бегу лидером. Пропущу кружок, потом опять пробегу парочку, в общем наматываю.
— Многое изменилось в тренировочном процессе с того времени, когда вы сами играли?
— Методика все равно у каждого тренера своя. Раньше в ВШТ четко давали принципы подготовки. Нынешнее руководство школы говорит так: «Мы вам даем информацию, а вы ее используйте по своему усмотрению». Сейчас больше простора для творчества, больше работы с мячом. А успех приносят разные методики. Учитывать надо все. Даже нашу питерскую погоду. Вот сейчас пасмурно уже несколько недель. Не способствует хорошему настроению. Тренер должен и об этом позаботиться. Начало сезона и его концовка — тоже повод для коррективов.
— Игрок не может быть в хорошей форме в течение всего сезона?
— Это индивидуально, конечно. Но какие-то перепады неизбежны. Ценятся игроки, которые ниже определенного, высокого уровня не опускаются. А выдал две-три игры, а потом провал — это непрофессионально. Важно, чтобы тренер был уверен, что данный игрок ниже определенного уровня не сыграет, не подведет. А выдаст суперматч — здорово!
— В разных амплуа, так или иначе, но вы непосредственно участвовали во всех достижениях «Зенита»…
— (Смеется.) После 1944 года ни одного достижения «Зенита» без Воробьева не обошлось. Хорошая шутка, но…
— … Да почему же шутка? Это же сущая правда! Поэтому и напрашивается вопрос: какой из успехов «Зенита» вам наиболее дорог?
— Сразу и не ответишь. Суперкубок Европы в моем восприятии как бы немного отдельно стоит. Одна игра, и все быстро закончилось. Ценю длинные турниры, то есть длительные, сложные восхождения, победы в чемпионатах, Кубок России, Кубок УЕФА, естественно. Многоступенчатый путь, подход к решающему матчу, близость вершины, это захватывает.
— Перед финалом с «Рейнджерс» здорово волновались?
— Было волнение, конечно, было. Хотя был уверен, что «Зенит» попросту сильнее. Но слишком хорошо знаю, что такое футбол. Всякое случается. Потому и волновался.
— Говорят, тренер сродни шаману — необходимо уметь «приворожить» удачу.
— Везет сильному. Но удача, конечно, нужна тренеру.
— И даже заслуженному тренеру России? Вы почему значок не носите?
— А мне его еще не выдали. Все оформили, сообщили, поздравили, но не вручили. Наверное, ждут подходящего случая (улыбается).
— А, так это удобно совместить с вручением «Зениту» золотых медалей за победу в чемпионате России!
— Подходит!
P.S. Вниманию читателей! Напоминаем, что в редакции газеты «Спорт день за днем» ждут ваших рассказов про 1984 год, связанных с «Зенитом» и его игроками. Что вам запомнилось? Встречи, эпизоды, наблюдения — все, что случается в жизни болельщика. Присылайте ваши воспоминания (не очень длинные) на адрес: [email protected]. Авторы лучших рассказов получат призы — футбольные мячи с автографами чемпионов СССР по футболу 1984 года.