Б. Шоу
Данила Владимиров родился 1 мая 2001 года и прожил всего 14 дней. Он умер по вине врачей родильного дома N 13, которые в атмосфере первомайских праздников не заметили, что у его матери начались роды. «Схватки длились почти сутки, и за все время ко мне ни разу не подошел врач», - утверждает женщина, потерявшая сына. Эксперты считают, что гибель ребенка связана с нарушениями в работе медицинского персонала - в частности, в роддоме для сердечников «не нашлось» прибора для кардиомониторного наблюдения: будь оно сделано, ребенок, возможно, остался бы жив. «От этого никто не застрахован», - оправдывают свою несостоятельность акушеры-гинекологи. Суд, куда обратились родители погибшего ребенка, посчитал, что медики виновны в смерти младенца, и обязал роддом выплатить пострадавшей семье 200 тысяч рублей.
Роддом с хорошей репутацией
В семье Сергея и Ирины Владимировых несколько лет не было детей. В надежде стать матерью женщина лечилась долго, с упорством меняла клиники и наконец забеременела. Девять месяцев прошли как один день - легко и радостно. Рожать Ира решила в кардиологическом роддоме N13, расположенном в центре Петербурга. Долгие годы это заведение имело хорошую репутацию: сюда поступали женщины с болезнями сердца, требующие особого внимания, и квалификация врачей ни у кого сомнений не вызывала. Ирине удалось получить направление от кардиолога, и вопрос о том, где родится малыш, был решен.
За неделю до назначенного срока родов Ирина решила сделать УЗИ, чтобы еще раз убедиться в нормальном течении беременности. Выйдя из кабинета врача, она светилась от счастья.
- Вы одна из немногих, кто носит совершенно здорового ребенка. Обычно таких детей вынашивают только в деревнях, где хороший воздух, а в Петербурге каждая вторая беременность проходит с патологией.
Подходил срок родов. Врачи посоветовали прийти в роддом заранее, и Ира, тогда еще абсолютно счастливая женщина, послушно следовала их указаниям.
«Рожать рано. Лежи и не ползай!»
Осмотр врача-гинеколога стал первой вехой в череде мучений, которые стали преследовать женщину за стенами родильного дома, - после осмотра у нее началось кровотечение. Ближе к ночи появились боли внизу живота, начались схватки. Уснуть никак не получалось. Она стала ходить по коридору, медсестра, дежурившая на этаже, постоянно спрашивала:
- Ну что ты тут ходишь взад-вперед? Всех перебудишь.
Ира сняла тапочки, чтобы не мешать другим женщинам спать, и продолжала ходить. С наступлением утра, когда схватки стали чаще и боль усилилась, Ирину единственный раз осмотрел врач.
- Рожать еще рано, срок - через неделю, никаких схваток у тебя нет. Но раз уж ты не спала, давай переведем на всякий случай в родилку и дадим тебе снотворное.
Даже после двойной дозы снотворного ей удалось поспать всего пару часов. Ребенок стал биться с такой силой, что живот женщины буквально метало в разные стороны. Малыш задыхался. Он хотел выйти наружу. Но ему не везло. Может, потому, что был первомайский день и звуки торжества мешали врачам услышать биение его сердечка, а может, акушерка, которая, по словам Иры, носила бейдж с фамилией Горохова, была просто не в духе.
- Она иногда подходила ко мне и говорила: «Что орешь, как бешеная, ребенка напугаешь. У всех вас болят животы - доктор сказала, что рожать рано, иди и лежи». Но я обезумела от боли. В перерывах между схватками я сползала на пол и пыталась выползти в коридор, за помощью. Акушерки подходили, брали меня с пола, клали на кровать, поднимали ногу, как собаке, и все время говорили: «Сказали тебе, рано рожать! Лежи и не ползай. Вон за тобой кровавый след, а кто убирать будет?»
Как такое возможно: медперсонал в родильном доме не увидел, что у роженицы начались схватки? Как могло произойти, что не заметили участившегося сердцебиения младенца? В кардиологическом роддоме, где рожают женщины с больным сердцем, просто обязаны были использовать прибор кардиомониторного наблюдения, который позволил бы определить силу схваток и частоту сердцебиения ребенка. И если бы врачи вовремя заметили, что ребенок стал задыхаться, а время между схватками уже исчисляется секундами, то, возможно, малыша удалось бы спасти. Но врачей-гинекологов в нужный момент не оказалось. Женщина уверенно говорит о том, что врач вообще не подходил к ней почти сутки.
«Малыш медленно во мне умирал»
В палате родильного отделения их было двое. Девушка на соседней койке рожала под местным наркозом, поэтому к ней постоянно подходил анестезиолог. Когда врач в очередной раз зашел в палату, Ирина подползла к нему и схватила за ногу.
- Помогите, - только и смогла сказать она.
Анестезиолог сочувственно посмотрел на девушку, вышел в коридор и подошел к акушеркам. Ира слышала, как он сказал: «Давайте поможем девочке, что ж она так мучается?»
- Ничего, - ответила акушерка, - сама родит.
А после зашла в палату и сказала: «Ну и что ты, Владимирова, к мужику пристаешь? Наркотиков захотела? У тебя что, много денег? Лучше бы нам дала!»
Дикая, сумасшедшая боль не отпускала ни на минуту, не давала возможности бороться с теми, кто заставлял мучиться ее и малыша.
- Если бы у меня были силы, - говорила Ира сквозь слезы, - я бы тогда не отпустила анестезиолога, зубами бы вцепилась, кричала - да что угодно. Лишь бы он спас моего мальчика. Меня так безжалостно бросили. И мой малыш медленно во мне умирал.
Неизвестно, сколько бы еще продолжались мучения бедной женщины, но наступил момент, когда ребенок затих. Он перестал биться, не шевелился. Когда одна из акушерок взяла трубку, чтобы прослушать сердцебиение плода, и ничего не услышала, то, почувствовав неладное, спохватилась. Позвала напарницу, и вдвоем они стали активно стимулировать роды - один за одним колоть уколы. Ребенок родился в считанные минуты.
На первый взгляд это был обычный крепенький малыш. Только он не кричал, как все дети, не шевелил ручками и ножками. Потому что единственное, что было живого в этом маленьком тельце, - сердечко. Но и оно билось очень тихо, почти неслышно.
- Я прошептала: «Почему мой мальчик не плачет?» - вспоминает Ира. - Одна из акушерок сказала мне: «Не волнуйся, мамочка, кто-то плачет, кто-то нет». А другая ей вслед: «У тебя, конечно, будут проблемы с ребенком, придется походить к невропатологам, ну что делать, все дети рождаются с патологией». А через несколько часов моего малыша перевели в больницу Святой Ольги. У него был тяжелейший отек мозга и пневмония.
«Навариться решили?»
Через две недели Данила Владимиров умер. 14 дней кошмара, когда врачи сначала говорят, что малыш жить не будет, потом говорят, что жить, возможно, и будет, но останется глубоким инвалидом. «Ребенок не будет ни видеть, ни слышать, у него не будут расти ручки и ножки - только туловище и голова. До юноши он не доживет», - сочувственно говорили доктора.
- Я просила всех богов, чтобы он выкарабкался, - сквозь слезы вспоминает Ира, - бывает же чудо, новорожденные борются с болезнями лучше, чем взрослые. Тем более все было настолько хорошо. И тут, в XXI веке, в больнице для сердечников, происходит халатность, абсолютнейшее безразличие, и в связи с этим умирает ребенок.
Муж Ирины, Сергей Владимиров, после похорон пришел к главному врачу роддома N13 Владимиру Верехе - просто хотел поговорить, спросить, как могли с его женой так обойтись. Надеялся, что будет услышан. Но ошибся. Когда стало понятно, что разговора не получится, Сергей Владимиров пригрозил подать в суд, на что получил ответ: «Вы что, навариться решили? Не получите ни одного рубля. Ваша жена придумала сказки, а вы ей поверили».
«Они в роддоме убили моего ребенка»
Супруги Владимировы обратились в прокуратуру, настояли на проведении медицинской экспертизы и подали иск в суд. Медицинские дела для судов - одни из самых трудных и нелюбимых. Чаще всего их после некоторой волокиты от греха подальше спускают на тормозах. Но не в этом случае. За три с половиной года, которые длился суд, провели несколько экспертиз, была установлена причинно-следственная связь между родами и смертью ребенка. Смольнинский суд Центрального района обязал родильный дом N13 выплатить семье Владимировых двести тысяч рублей. Но администрация роддома и тут не захотела признать свои ошибки - стали жаловаться дальше. Не помогло, и в декабре прошлого года решение вступило в законную силу.
Возможно, на решение суда повлияло циничное поведение ответчика - представитель родильного дома намеренно затягивал судебный процесс: он говорил, что заключения экспертов для него некомпетентны, настаивал на том, что ребенка загубили в больнице Святой Ольги.
- Юрист роддома в зале суда говорил, что мы на смерти сына хотим заработать деньги, - вспоминает Ира. - Но мы достаточно состоятельные люди, и деньги, которые взыщут с роддома, мы отдадим в детские дома. А тому иуде в образе защитника родильного дома я однажды сказала: «Представьте, что я подарю вам 200 тысяч рублей, за это возьму вашего ребенка и буду 17 часов гноить его, мучить, душить, превращать в дурачка. После 17 часов мучений он превратится в дурачка. И вот за это развлечение я дам вам 200 тысяч рублей. Вы пойдете мне навстречу? Вы подумаете, что у меня паранойя!» Я не хотела этого суда и этих денег. Мне нужен был ребенок.
После смерти сына Ира провела несколько недель в санатории для душевнобольных. И если бы не поддержка близких и сослуживцев, последствия этой драмы могли быть необратимыми.
Инесса Кузнецова,
Фонтанка.ру
Публикуется с сокращениями. Полностью материал опубликован в еженедельнике «Ваш тайный советник» N2 (131) 17 января 2005 года