Пережить "Золотой век"

В Мариинском театре прошла пресс-конференция, посвященная открытию фестиваля "Звезды белых ночей". На ней удалось прояснить самый главный и болезненный вопрос грядущего сезона: когда и насколько Мариинка закроется на реконструкцию.


По словам художественного руководителя Валерия Гергиева, Мариинский театр закроется в начале 2007 года, а не с окончанием сезона 2005/2006, как считалось ранее. А откроется в мае 2008 года. Реконструкция "ничего не изменит в интерьерах Мариинского театра, однако его технические возможности возрастут грандиозно", заверил маэстро. И предостерег присутствующих от принятия на веру слухов, которые пугают труппу и жертвой которых, по его словам, уже пала "несравненная Ульяна Лопаткина": "Она побывала у меня в кабинете и совершенно искренне спросила: 'Это правда, что нас всех уволят?'". А господин Гергиев, как он сам вспоминает, ей так же искренне ответил: "Неправда".
Вспомнили и про строительство второй сцены Мариинского театра. Господин Гергиев объявил себя "жестким противником того, чтобы новый театр затмил исторический Мариинский театр" и противником увеличения бюджета. "Я думаю, это безумие -- тратить миллиард на театр (я услышал об этой сумме в Москве). Поэтому архитектору Доминику Перро было сказано, что проект будет уменьшен. Я очень хотел бы, чтобы строительство второй сцены Мариинского театра уложилось в €200 млн". Как выяснилось, на внебюджетные средства уже построен театрально-концертный зал на месте сгоревших мастерских театра. Этот концертный зал на время реконструкции станет основной площадкой театра. Впрочем, как признает и сам маэстро, масштабные "Война и мир" или "Спящая красавица" там идти не смогут -- будут показывать только спектакли "с минимумом декораций". Остальные пойдут на сценах Театра музкомедии и ДК имени Ленсовета.
Нынешний фестиваль "Звезды белых ночей" посвящен 100-летию Дмитрия Шостаковича, а прессу как раз более всего интересовала ожидаемая в конце июня премьера его балета "Золотой век". До недавнего времени вообще не было известно, какой именно "Золотой век" собираются ставить: реанимировать ли знаменитый спектакль 1930 года про приключения советских футболистов в фашистской стране, снятый с репертуара по идеологическим соображениям, как "буржуазное ревю с морально неустойчивыми элементами джаза", или пересадить помпезно-инфантильную постсоветскую фреску Юрия Григоровича из Большого театра? Все прояснилось.
На пресс-конференции появились автор недавнего балета "Шинель" по Гоголю, ассистент главного балетного авангардиста Уильяма Форсайта, танцовщик из Франкфурта Ноа Гелбер и звезда российской сценографии Зиновий Марголин, автор концепции двух наиболее удачных оперных постановок Шостаковича в России за последние годы -- "Носа" в Мариинском и "Леди Макбет Мценского уезда" в Ростовском театре оперы и балета. Едва Ноа Гелбер заговорил о проекте, возникло имя третьего участника -- Константина Учителя, театроведа и драматурга, человека из команды режиссера Андрея Могучего. Константина Учителя представили как автора совершенно нового либретто "Золотого века". Как объяснил господин Марголин, "'Золотой век' -- это традиционно советский балет, он делался и восстанавливался как балет на советскую тему. Мы сделали попытку выйти из этих рамок. Наш 'Золотой век' не будет иметь отношения ни к балету, который ставился в 1930 году в этом театре, ни к тому, что делал Григорович в Большом. Совершенно другая версия, ни на что не похожая. В том виде политического гротеска, в котором он существовал, он сейчас не просто не актуален, а даже комичен".
Стало ясно, что Мариинка собирается создать остросовременный спектакль. После пресс-конференции господин Марголин сказал Ъ: "Конечно же, это рискованный проект. Во-первых, в России не существует традиции восприятия современного балета. Во-вторых, здесь очень сложная музыка, и как там все будет сочетаться с хореографией -- это большой вопрос". Тем более что дела со сроками постановки у молодого хореографа обстоят драматично, особенно в свете предстоящих в июне гастролей балетной труппы в Вашингтоне. Для Ноа Гелбера, поставившего до "Шинели" лишь семь или восемь небольших композиций, трехактный балет, да еще с "опасной" культурно-политической историей, -- это не просто эксперимент, а серьезный вызов.
МАРИЯ РАТАНОВА