Идея заселить пространство под крышей — мансарду — пришла в Петербург вместе с европейской модой и быстро прижилась в условиях дороговизны столичной земли.
Мансарды предлагали самое доступное жилье и формировали узнаваемый силуэт города, особенно в эпоху модерна, украсившую своими изгибами Петроградскую сторону и улицы вокруг Пяти углов.
Но за этими окнами скрывалась не только экономия, но и целая социальная вселенная.
От Раскольникова до художников: пристанище интеллигенции и богемы
Классический обитатель мансарды — бедный студент или человек искусства. Дешевизна, особый свет и вид на городские крыши (пусть и на брандмауэр соседнего дома) манили сюда тех, кто жил духом, а не хлебом единым.
-
Литературные адреса: этот образ увековечен Достоевским — каморка Раскольникова «под самою кровлей» дома в Столярном переулке (ищите ее прообраз у Кокушкина моста, например, в доме № 9 по Гражданской улице или № 7 по Казначейской) стала хрестоматийным символом петербургской нищеты и душевных метаний. Студенты Университета и Горного института искали дешевые углы на Васильевском острове (например, на линиях В.О.) или в районе Коломны.
-
Мастерские под небом: художники ценили мансарды за верхний свет. Мастерские часто располагались под крышами зданий Академии художеств на Университетской набережной, 17, или в доходных домах по всему городу, где жили и творили мастера от Кузьмы Петрова-Водкина до авангардистов. Атмосфера свободы и творчества царила в таких местах, порой становясь центрами культурной жизни, как в знаменитой «Башне» Вячеслава Иванова (хоть и не мансарда в классическом виде, но символ «жизни под небом» по адресу Таврическая, 35).
Незаметные обитатели: дворники, горничные и ремесленники
Далеко не все мансарды были обителью муз. В большинстве случаев они служили сугубо утилитарным целям.
-
Жилье для прислуги: в фешенебельных доходных домах на Невском или Литейном проспектах, в особняках на Английской набережной или Большой Морской улице под крышами располагались крохотные комнатушки для дворников, горничных, кухарок — тех, кто обеспечивал комфорт господ этажами ниже. Их жизнь, полная тяжелого труда, оставалась скрытой за парадным фасадом.
-
Маленькие мастерские: на чердаках или в мансардных помещениях, особенно во дворах-колодцах где-нибудь на Гороховой улице или в Перекупном переулке, могли ютиться сапожники или портные, чьи скромные вывески терялись на фоне больших магазинов.
Условия жизни: между небом и протекающей крышей
Романтический флер мансард часто разбивался о суровую реальность:
-
Климат: Летом под раскаленной металлической крышей было невыносимо душно (особенно в домах центральных районов, плотно стоящих друг к другу), зимой — ледяной холод от тонких стен и сквозняков. Протекающая кровля была обычным делом, и тазики для сбора воды — привычным атрибутом интерьера.
-
Неудобства: Низкие скошенные потолки, о которые постоянно бились головой, теснота, общие удобства в конце темного коридора, крутые лестницы — все это было повседневностью для жителей «верхних этажей» во многих домах, например, в старых постройках Петроградской стороны.
Чердаки: пыль веков, забытые вещи и городские легенды
Над жилыми мансардами простирались «холодные» чердаки — царство паутины, пыли и голубей.
-
Склад ненужного: сюда десятилетиями стаскивали сломанную мебель, старые сундуки, разбитые зеркала — немых свидетелей сменявшихся поколений жильцов дома, будь то дом на Миллионной улице или скромное строение на окраине Лиговки.
-
Лабиринты и тайники: сложные системы стропил, печные трубы, вентиляционные ходы, темные закутки — все это порождало легенды о спрятанных кладах (особенно в старых домах центра) или тайных ходах. Иногда здесь действительно обнаруживали старинные документы или предметы быта, забытые на десятилетия. Слуховые окна чердаков смотрели на город, как глаза, видевшие историю.
Мансарды и чердаки Петербурга — это не просто квадратные метры под крышей, это концентрированная история города, его социальные контрасты и культурные коды.
Они были свидетелями тихих драм и громких творческих манифестов. В следующий раз, гуляя по Гражданской улице, Таврической или линиям Васильевского острова, поднимите голову.
За этими скромными окнами кипела своя, особая жизнь, без которой портрет Петербурга был бы неполным.
Их стены все еще хранят эхо голосов тех, кто «жил под небом», добавляя городу глубины и многослойности.
