В феврале нынешнего года исполнилось 75 лет выдающемуся вратарю СКА Станиславу Яковлевичу Литовко. Он был первым высококлассным голкипером
в истории ленинградского хоккея.
В СКА закрепился сразу
— Расскажите о своем появлении в хоккее. Ведь вы родились еще до того, как в СССР стали гонять шайбу.
— Моя спортивная карьера начиналась в рабочей организации, носившей название «Трудовые резервы». Попал я в нее из детского дома. Родители погибли в блокадном Ленинграде, защищая город. Вернувшись после войны домой, я оказался в 63-м ремесленном училище на Петроградской стороне. Меня взяли учиться на токаря. Был у нас один физрук, собирал пацанов. Играли мы и в волейбол, и в баскетбол, и в хоккей с мячом. Чуть позже в хоккей с шайбой. Все мы тогда выступали на первенство «Трудовых резервов». Затем из этих ремесленных училищ сформировали сборную «Трудовых резервов». Я начал выступать на позиции вратаря в первенстве Ленинграда. Наша команда смогла выиграть приз открытия сезона, чемпионат Ленинграда, кубок города.
— А как оказались в СКА?
— В 1953 году меня порекомендовали на просмотр в команду мастеров. Я поехал на сборы в Новосибирск и в итоге закрепился в составе СКА. В первый же сезон мне доверили место в воротах. Впоследствии попал в молодежную, а затем и во вторую сборную. Был также и кандидатом в национальную команду СССР.
Тарасов звал в ЦСКА
— Удалось ли вам поиграть в СКА вместе с Николаем Пучковым?
— Пучков — не помню в каком точно году: то ли в 1962-м, то ли 1963-м — был отчислен из ЦСКА. Его направили учиться в военный институт физкультуры, ВИФК, в Ленинград. Николай Георгиевич тогда еще хотел продолжить выступления за сборную СССР, попасть на чемпионат мира. Он был в хороших отношениях с Анатолием Тарасовым, который помогал в сборной Аркадию Чернышову. Придя в СКА, Пучков мне сказал: «Давай мы будем играть с тобой через игру». Ему необходима была игровая практика. Когда стало известно, что Пучков хочет играть в СКА, московский армеец Николай Солобугов мне сообщил: «С тобой хочет поговорить Тарасов». Анатолий Владимирович мне заявил: «Пучков не даст тебе играть в СКА. Переходи к нам, в ЦСКА». Я отказался, потому что в Ленинграде у меня была семья. Мы вместе с Пучковым провели один неполный сезон в СКА. Тогда главным тренером нашей команды был Евгений Бабич. После его отставки в ходе сезона команду возглавил Пучков.
— Были ли у вас еще приглашения в московские команды?
— Конечно. Приглашали в ЦСКА, «Динамо», в рижскую «Даугаву». Ленинградский тренер Дмитрий Богинов, рекомендовавший в свое время меня в СКА, звал в киевский «Сокол». В Киеве даже квартиру предлагали.
— Тот факт, что вы не играли в Москве, являлся причиной невыступления в сборной СССР?
— Разумеется. Это была главная причина. Я же дважды входил в число 33-х лучших игроков СССР по хоккею. Тарасов меня звал и обещал регалии: «Будешь чемпионом мира, Олимпиады. Давай к нам, в ЦСКА».
Смастерили с Пучковым маску
— Насколько тяжело в те годы было играть без современных щитков, защитной амуниции?
— Коньки и щитки, конечно же, были другие. Было и множество травм, и выбитые зубы. Придуманные нами маски нас и спасали.
— Вас считают одним из создателей вратарской маски в СССР…
— Идея изготовления маски принадлежала Пучкову. Осенью 1962 года мы жили на сборах в Москве, в пансионате ЦСКА. Николай Георгиевич предложил заняться ее изготовлением. Он принес парафин, гипс. В тазу мы плавили парафин. По очереди обжигаясь, лепили друг с друга маски. Потом заливали гипсом, сушили их. Затем на гипс наклеивали стеклоткань и эпоксидную смолу. После этого обрезали маски, делали глазницы, ротовую полость, в которые вставляли проволоку. И хотя в СССР первооткрывателями масок считают одного из вратарей московских команд, со всей ответственностью могу заявить, что первыми придумали и смастерили их мы с Пучковым.
Рано закончил из-за учебы
— Как складывались ваши отношения с Олегом Володяевым — сперва дублером, а затем конкурентом за место в воротах?— Когда Пучков пришел в СКА, он взял в команду вратарей Николая Шарова и Олега Володяева. Как-то обыграли мы в Москве ЦСКА — 2:1. Заходит председатель спорткомитета, хвалит команду и спрашивает, кто вратарь, у кого есть какие вопросы и пожелания. Я ему сказал тогда, что хочу учиться. До этого я уже несколько раз поступал в ВИФК, но не мог там проходить обучение из-за постоянных разъездов. Мою просьбу в итоге выполнили, зачислили в школу тренеров. Но туда нужно было ходить учиться. И хотя отношения с Пучковым у нас были хорошие, он меня не отпускал на учебу. И все же на следующий сезон Николай Георгиевич сдался, отпустил, но до Нового года. СКА тогда очень удачно выступал, в воротах играл Володяев. Это обстоятельство и позволило мне продолжить учебу, хотя Пучков говорил: «Славка, начинай тренироваться».
— Сразу ли бросался в глаза вратарский талант Владимира Шеповалова?
— Шеповалова пригласили из Новокузнецка. Он удачно провел сезон, в результате СКА выиграл бронзу. Очень хороший был вратарь.
— В чем секрет, на ваш взгляд, фантастической вратарской школы СКА? Литовко, Шеповалов, Белошейкин — суперзвезды! Но были еще и Тверизовский, Черкас, приглашенные «сборники» Криволапов, Мыльников, Иванников. Не связано ли это с тем, что Пучков — великий в прошлом вратарь?
— До Пучкова никто с вратарями специально не занимался. Я самоучка, жонглировал с теннисными мячами. Менялась техника игры вратарей, и Пучков хотел меня переучить. Николай Георгиевич был настоящим фанатом своего дела, от него все и пошло.
— Насколько вообще сильна ленинградская-петербургская школа вратарей?
— Если бы я уехал в Москву, СКА, возможно бы, в то время развалился. Как бы это нескромно ни звучало, но я, как вратарь, был половиной команды. Мы многих обыгрывали. В Ленинграде всегда было много хороших вратарей. После Белошейкина первоклассным голкипером был, пожалуй, только Черкас.
— Ленинградская армейская команда в ваше время выступала весьма достойно, но после первой бронзы в сезоне-1970/71 результаты стали ухудшаться, случались и провалы. С чем это связано?
— Когда расформировали команду СКА (Калинин), к нам пришла целая пятерка: Меньшиков — Козлов — Глазов — Панюхин — Адарцев. Потом заиграли Щурков, Копченов, Кустов. Это очень усилило команду. В 1970-е годы Пучкова сняли. И хотя «основа» осталась, команда потом стала играть хуже.
— Какой из двенадцати сезонов в составе СКА запомнился вам больше всего?
— Наверное, когда дважды входил в число 33-х лучших игроков СССР.
— Через шесть лет после завершения вашей карьеры СКА завоевал бронзу. Насколько логичным или, может быть, неожиданным был тот успех?— Все логично. Тогда в СКА были очень хорошие игроки.
— Почему так рано — в 30 лет — повесили коньки на гвоздь?
— Очень хотел учиться, стать преподавателем. И моя мечта осуществилась. Семья сохранилась, ведь я из Ленинграда так никуда и не уехал.
Поздравили все, кроме СКА
— 56 лет в системе СКА с учетом тренерской деятельности — солидный срок. Можете назвать кого-то из своих воспитанников?
— Действительно, моя трудовая книжка лежит в СКА с 1954 года. Жаль, что меня так и не вспомнили в свое время, даже грамоту не вручили. Моих воспитанников — более сорока человек. Это Игорь Евдокимов, Александр Малюгин, Виктор Кузьмин, Юрий Гайлик, Александр Михайлов, Кирилл Кореньков, Владимир Якимов, Василий Поздняков, Александр Ледовских, Николай Акимов, Юрий Андреев, Юрий Соболев, Дмитрий Иванов, Александр Полукеев, Андрей Фукс, Владимир Кочин, Андрей Рычагов, Кирилл Сафронов, Сергей Шенделев, Алексей Гусаров и другие хоккеисты.
— Почему вы работаете именно в «СКА-Петергоф», а не в СКА?
— В свое время в Петергофе расформировали Высшее военное училище имени Кирова. Часть помещений отдали милиции, другую часть — морякам, бассейн и спортивный зал — СКА. Наши тренеры Дмитрий Цыганов, Михаил Калинин, Вадим Крылов сделали искусственный каток в Петергофе и на базе жэковской команды создали филиал детской хоккейной школы СКА — «СКА-Петергоф». Я работал в СКА, но жил в Петродворце, где и возглавил школу «СКА-Петергоф» в качестве завуча, которая была организована 28 февраля 2002 года.
— Как отметили 75-летний юбилей? Кто поздравил из друзей, из СКА?
— Из клуба СКА меня никто так и не поздравил. Дело в том, что я мало с кем сейчас там общаюсь. Ну а поздравления получил от Юрия Гайлика, Игоря Щуркова, недавно перенесшего операцию, Бориса Винокурова, Александра Евстрахина, а также от тренеров-преподавателей нашей школы, родителей юных учащихся хоккеистов. Я ни на кого не в обиде. Меня поздравили те, с кем я играл, — это главное!
Кстати
Американское открытие
Лавры первопроходца в применении вратарских масок отданы канадцу Жаку Планту. 1 ноября 1959 года голкиперу «Монреаля» в матче с «Рейнджерс» шайба попала в лицо. Он покинул лед, но после наложения 7 швов вернулся на площадку в маске, которую изготовил сам из стекловолокна и резины. С тех пор Плант использовал ее постоянно.
Впрочем, Плант не был абсолютно первым. История сохранила имя Клинта Бенедикта, в 1930-х годах защищавшего цвета «Монреаль Марунз». В дерби с «Канадиенс» 7 января Хоу Моренц угодил Бенедикту шайбой в скулу. После сложного перелома голкипер и изобрел подобие защитной маски, используя в качестве основы маску для американского футбола и шлем боксера для спарринга. Однако использовал он ее всего пару раз — массивная защита для носа очень затрудняла обзор.
После того как маску стал использовать сам великий Терри Савчук, она получила широкое распространение в НХЛ. Изначально маски изготовлялись из стеклоткани и были либо коричневатые, некрашеные, либо чисто белые. Первым, разукрасившим свою маску, был Джери Чиверс. В течение сезона 1966 года он стал отмечать следы от попадания шайбы и клюшек соперника. Первый вратарь, вышедший на лед в цветной маске, был Дуг Фавел из «Филадельфии» — в ночь на Хеллоуин его товарищи по команде шутки ради раскрасили его маску в ярко-рыжий цвет.
В конце концов хоккейное начальство признало необходимость масок. В октябре 1978 года Канадская ассоциация стандартов объявила маски обязательным атрибутом вратарей. Европа ввела такое правило еще раньше.
Железная маска
Вот другой элемент для защиты, как принято говорить, «области головы и шеи» придумали в сборной СССР — на Играх 1956 года советские хоккеисты дебютировали в велосипедных шлемах. Между прочим, впервые на Олимпиаде вратарь вышел в маске в 1936 году, в немецком Гармиш–Партенкирхене. Это был японец Т. Хонма.
В СССР согласно общепринятому мнению маска появилась в 1962 году на лице Анатолия Рагулина, вратаря воскресенского «Химика». Однажды на тренировке шайба угодила ему в бровь. Врачи обнаружили повреждение глазной мышцы и посчитали, что нормальное зрение не восстановить. Тренер «Химика» Николай Эпштейн уговорил Рагулина вновь встать в ворота. Однако малейшая травма могла оставить голкипера инвалидом — решили делать маску. Использовали металлический бюст кого-то из вождей ВКП(б), изобличенных в пособничестве культу личности. «Лицо» было отпилено ножовкой, на месте глаз, ноздрей и рта просверлены отверстия. Рагулин, впрочем, получил не славу изобретателя, а репутацию труса. А маска, напоминающая мировые аналоги в советском хоккее, была внедрена действительно во вратарской бригаде ленинградского СКА.
Впоследствии повсеместное введение этого элемента защиты даже здорово повлияло на манеру игры вратарей. Многие из них стали играть, низко присев, не опасаясь за лицо, которое находилось при этом ниже перекладины ворот, то есть в зоне поражения предполагаемого броска под перекладину.