Санкт-Петербург — город, где каждый дом может хранить свою удивительную историю.
Среди множества зданий, украшающих улицы Северной столицы, особое место занимают те, чья архитектура несет в себе не только эстетическую ценность, но и тайну, вызывающую восхищение и споры.
Дом на Лахтинской улице, 12 — яркий тому пример.
Его сложно отнести к числу самых грандиозных творений Александра Львовича Лишневского, но именно здесь проявился его неординарный талант — превращать, казалось бы, обыденные проекты в произведения, привлекающие внимание и вызывающие удивление.
Сдержанный модерн и замысел архитектора
Проект компактного шестиэтажного доходного дома Александр Львович Лишневский создал в 1910 году. Участок принадлежал самому архитектору, однако, судя по всему, здание с самого начала проектировалось “под продажу”, скорее всего, не самому состоятельному покупателю.
Постройка, имеющая Г-образную форму, выполнена в стилистике позднего, “рационального” модерна. Основной упор делался на “создание ритма” объемами, а декор фасада был сведен к минимуму.
Сочетание прямоугольных ризалитов и “граненых” эркеров действительно создавало своеобразный визуальный ритм.
Первоначальный вариант декора ограничивался скромным “поясом” над третьим этажом и гранитным обрамлением входа в единственную парадную.
Даже в самой парадной, имевшей стандартную, предельно экономную планировку с переходом в боковой флигель, декор можно было назвать “спартанским”.
Александр Львович вообще был склонен к минималистской отделке внутренних пространств.
“Одним словом, все сделано добротно, симпатично и более чем скромно”, — отмечают исследователи.
Дом был успешно продан новому владельцу, вдове статского советника Александре Александровне Чистяковой, еще до окончания строительных работ в 1911 году. Она владела им вплоть до революции и даже одно время проживала в нем.
Неожиданное украшение и рождение легенды
История дома могла бы остаться совершенно банальной, если бы не одно “но”. В какой-то никому не известный момент на фасаде дома появился барельеф, который превратил обычное доходное здание в настоящую городскую легенду.
В первоначальном проекте не предусматривалось какого-либо украшения центрального щипца здания. Это означает, что идея декорировать его столь необычными изображениями появилась уже ближе к завершению строительства.
Кому именно пришла в голову столь оригинальная мысль, остается загадкой, но ее реализация, безусловно, является заслугой Лишневского.
Именно благодаря его “неудержимой фантазии” на фасаде появился “крылатый демон” и загадочная птица, выполненная в манере финского национального романтизма.
Споры о Мефистофеле: от духа времени до образа Шаляпина
Что же это за изображения — этот вопрос волновал умы петербуржцев еще на заре XX века и продолжает волновать до сих пор. Существует множество версий.
От “фантастического злого духа” своего времени до “антропоморфного фольклорного существа”, как интерпретирует его современная версия КГИОП.
Однако исследователи склонны считать наиболее вероятной версию с Мефистофелем.
“Замечательная работа неизвестного скульптора действительно очень похожа на… Федора Ивановича Шаляпина, с которым Лишневский был хорошо знаком, в гриме Мефистофеля”, — предполагается в одном из анализов.
Этот образ, впоследствии растиражированный в виде фотографий, стал узнаваемым символом эпохи.
В петербургском “Серебряном веке”, с его тягой к “говорящему” символизму, такое изображение не могло не привлекать пристального внимания публики и порождать самые разнообразные интерпретации.
Выживший символ: стойкость перед лицом времени
Самое удивительное в этой истории — это стойкость самого “Мефистофеля”. Он пережил практически все, даже самые тяжелые времена, включая революции и войны.
Символично, что удар по этому художественному объекту был нанесен уже в наши дни.
“Только современные варвары, прикрываясь «религиозными убеждениями», попытались уничтожить его в 2015-м. И почти добились своего. Но он вернулся…”, — с горечью и триумфом констатируют защитники наследия.
И сегодня, этот крылатый демон, запечатленный на фасаде дома Лишневского, продолжает напоминать о смелости, таланте и непредсказуемости петербургской архитектуры, став неотъемлемой частью городской легенды.