За парадным фасадом имперской столицы с её балами и экипажами скрывался иной, жестокий мир. На окраинах Петербурга царил хаос, где правила молодёжь с ножами и гирями, а статистика убийств и разбоев была пугающей.
В то время как центр патрулировали бравые городовые, жизнь рабочих районов после заката становилась опасной игрой на выживание. Официальная статистика 1900 года только по судебному округу фиксировала сотни тяжких преступлений: 227 убийств, 427 разбоев, 182 изнасилования. Реальность, учитывая слабость полиции, была мрачнее.
Окраины были поделены между враждебными бандами — «гаванскими» на Васильевском, «линейными» на Петроградской стороне. Их члены, бывшие крестьяне и рабочие, жили по принципу «погуляем — а дальше хоть трава не расти». Их узнавали по сапогам, красным фуфайкам, длинным чубам и обязательному арсеналу: нож, кастет, гиря на цепочке.
Вечерами они терроризировали улицы: избивали, грабили, «залапывали» прохожих. Криминальные войны, как столкновение банд на Смоленке в 1901 году с десятками жертв, были обычным делом. Власть реагировала лишь на резонанс, как после убийства солдата в 1902 году, устроив массовые облавы.
Позже часть этой «гопоты», увлекшись революционной риторикой, переродилась в «максималистов» — карманников с лозунгами, грабивших кассы. Их буйный век закончился уже при советской власти.
Истинный облик старого Петербурга — это контраст. Одновременно — сияние дворцов и ножи в тёмных дворах, балы и кровь на мостовых. История города всегда была двуликой, а романтика прошлого часто скрывает его суровую и опасную повседневность.