«Ванькой» в старом Петербурге называли вовсе не простака, как сейчас. Это был настоящий социальный ярлык — и один из самых тяжелых.
В XIX веке за этим прозвищем стоял самый бедный слой городских ямщиков: люди, которые работали больше всех, зарабатывали меньше всех и жили в условиях, которые сегодня трудно представить даже на окраинах.
Кто такие «Ваньки» — и почему они всегда нищие
Так называли извозчиков на самых дешёвых одноконных экипажах. Почти все они — вчерашние крестьяне, приехавшие в столицу искать спасения от деревенской бедности. До отмены крепостного права работали на помещиков, после — на арендаторов-конокормильцев, и зависимость никуда не делась.
Тарифы выглядели прилично: 20 копеек за четверть часа днём и 30 — ночью. Но «ванька» почти ничего с этого не видел. Большая часть денег уходила на аренду лошади, на обязательные взятки городовым (иначе работать не дадут), на бесконечные штрафы. Конец недели для многих означал не прибыль, а новый долг.
Лиговка – сердце ямщицкой нищеты
«Ваньки» жили там, куда петербуржцы приличного круга никогда не сунулись бы без нужды, — на Лиговке. Это была настоящая окраина из деревянных домов, переполненных конюшен, дворов, которые утопали в грязи, и подвалов, где селились самые бедные.
Водопровода и канализации не было. В одной комнате могло спать по шесть–восемь человек, а самые нищие ночевали прямо на сеновалах у лошадей.
Контраст, который бросался в глаза каждому
На другом полюсе стояли «лихачи» — хозяева дорогих экипажей с парой лошадей. Они возили богатую публику, стояли у театров, сами выбирали клиентов. За одну поездку могли получить до 3 рублей — в десятки раз больше «ваньки».
Петербург был городом парадных фасадов и черных дворов, богатства и отчаяния — и история «ванек» демонстрирует этот контраст особенно ярко. Люди, которые работали по 16–18 часов в день, подвозили бар в мехах и банкиров на балы, сами едва сводили концы с концами, оставаясь одной из самых бедных и бесправных групп городских жителей.