Торговая жизнь дореволюционного Петербурга концентрировалась в Гостином Дворе — месте, поражавшем обилием эксклюзивных товаров и сиянием ювелирных бутиков. В числе наиболее уважаемых заведений выделялся торговый дом Морозова.
Однако к середине 1960-х годов это историческое здание, пережившее тектонические сдвиги в истории страны, нуждалось в капитальном обновлении.
Реконструкция выявила то, что было надёжно скрыто десятилетиями — крупнейший золотой тайник, замурованный под слоем бетона.
Загадка железной перегородки
26 октября 1965 года стало днем, изменившим судьбу помещения №87, что располагалось на пересечении Садовой и Ломоносовской линий.
Бетонщицы Надежда Васильевна Бирюкова и Софья Казимировна Комова демонтировали остатки старых конструкций — ранее здесь располагался магазин.
При разборе стен они столкнулись с аномалией: одна из них оказалась армирована металлическими балками, что вызывало вопросы у строителей.
Когда рабочие принялись разбивать старый пол, чтобы залить новую бетонную основу, среди обломков они обнаружили нечто из ряда вон выходящее. Это был необычайно тяжёлый предмет, который при повреждении блеснул ярко-жёлтым металлом.
Находку доставили директору универмага Валентину Кордовскому, который распорядился “отрубить от кирпича кусок и отправить на экспертизу в ближайшую ювелирную мастерскую”.
Слитки, ошеломившие экспертов
Пока шло ожидание результатов, рабочие продолжили завалы разбирать и вскоре извлекли ещё семь точно таких же “кирпичей”. Прибывшие ювелиры подтвердили невероятное: это были слитки золота высочайшего качества.
Общий вес восьми сокровищ достиг 114,5 килограмма — сумма, немыслимая для случайной находки.
Сенсация мгновенно попала на страницы газет. “Ленинградская правда” преподнесла это как удачный символ к приближающейся годовщине Октября, но сотрудники ОБХСС занялись главным — установлением владельца.
Справочник «Весь Петербург» 1911 года указал, что эту часть здания контролировал ювелирный дом Морозова. Версия казалась неопровержимой.
Скептицизм чиновника и свидетель из прошлого
Однако начальник Ленинградской инспекции пробирного надзора Бодалев выразил сомнение, заявив прессе, что для состоятельного ювелира такое количество золота “не представляло большого достояния”, и он вряд ли стал бы прятать его кустарным способом под полом.
Это замечание сбило следствие с прямого пути.
Разгадка пришла из неожиданного источника. Пожилой человек по фамилии Рычагов обратился в одну из редакций. Он проработал пятнадцать лет (с 1899 по 1914 год) приказчиком у Морозова и знал все повадки хозяина.
Рычагов сообщил, что ювелиром управлял крайне скрытный сын основателя, который избегал отчетности и налогов.
Приказчик поведал, что незадолго до начала Первой мировой войны в магазин пытались проникнуть воры. Они “успели проломить стену — ту самую, в которой позже строители удивлялись обилию железа”.
После этой попытки ограбления Морозов приказал укрепить стену мощными металлическими балками. Помещение №87 служило личным кабинетом, и именно там, не доверяя ни государственным хранилищам, ни даже современным сейфам, купец создал тайник.
Кустарная проверка и обреченное возвращение
Экспертиза подтвердила кустарное происхождение клада: на слитках отсутствовали официальные пробирные клейма. Напротив, присутствовали характерные следы высверливания — признаки личной проверки пробы ювелиром.
Показатели золота были феноменальными — 900 и выше. Слитки были выплавлены, по всей видимости, из сырья, приобретённого нелегально, напрямую у старателей — “минуя государственный учёт”.
Морозов, спасаясь от Революции и неизбежной национализации Гостиного Двора, замуровал золото в 1918 году. Увезти более ста килограммов в условиях хаоса Гражданской войны было просто невозможно.
Его попытка вернуть сокровище была предпринята во времена НЭПа. В 1920-е годы Морозов становится совладельцем кафе «Летучая мышь», расположенного буквально в двух шагах от тайника.
Несомненно, он планировал забрать своё состояние. Однако здание уже находилось под полным контролем советской торговли, и доступ к кабинету №87 был заблокирован навсегда.
Бывший купец I гильдии скончался в 1927 году, оставив своё богатство нетронутым, а тайну — нераскрытой. Клад ждал своего часа под полом ещё четыре десятилетия.