Кто из живущих в многоквартирных домах не вступал в схватку с пространством, достойную олимпийского состязания?
Когда необходимо одновременно совершить невозможное — открыть холодильник, не задев кастрюлю на плите и избежать столкновения с супругой, тянущейся за солью.
Эта ежедневная игра в «тетрис» знакома каждому, кто сталкивался с иконой советского быта — 6-метровой кухней в «хрущевке».
Многие поколения выросли, проклиная неизвестного архитектора, создавшего это, казалось бы, умышленное издевательство. Возникали теории:
“Это сделали специально! Чтобы унизить советского человека! Чтобы мы не собирались большими компаниями!”
Однако, что, если за этим кроется не садизм, а, наоборот, гениальный и гуманный план? Что эти 6 метров задумывались не как тюремная камера, а как нечто иное — “кабина космического корабля, спроектированная для освобождения человека”?
Идеология вместо борща: логика советского архитектора
Для понимания логики 6-метровой кухни необходимо мысленно перенестись в сознание советского архитектора 50-х годов. В его проектах отсутствовал евроремонт или идея «кухня-гостиная». В основе его мышления лежал коммунизм.
Идея была кристально ясна, как сам строительный материал тех домов. Советский человек — это не мещанин, чье существование ограничено варкой борщей и выпечкой пирогов.
Советский человек — это строитель светлого будущего, читающий книги, посещающий театры и покоряющий космос.
Партия и правительство пришли к выводу:
“Непорядок! Женщину нужно освободить от кухонного рабства!”
И решение нашлось весьма прагматичное: спроектировать кухню таким образом, чтобы хозяйка не проводила там всю жизнь. Готовка должна была занимать не часы, а считанные минуты — “15 минут”, чтобы быстрее вернуться к общественной жизни.
Кухня-кокпит: эргономика для будущего
Архитекторы не просто произвольно очертили 6 метров. Они проводили исследования, изучали эргономику — то, что сегодня называют хай-теком. За образец была взята «франкфуртская кухня» — немецкая разработка 20-х годов.
Концепция сводилась к созданию пространства, похожего на камбуз на корабле или на кабину пилота.
В этом “кокпите” всё было подчинено функции:
- Плита, мойка и холодильник (который часто располагался под окном — так называемый «хрущевский холодильник») формировали идеальный «рабочий треугольник».
- Расстояние между этими точками было выверено так, чтобы хозяйка могла обслужить всю зону, совершив минимальное количество движений.
- Принципиально отсутствовал обеденный стол. Зачем он нужен? Новый советский человек должен был питаться в столовых и фабриках-кухнях. Дома — лишь быстрый перекус, максимум за крошечным столом-тумбой.
Эта кухня проектировалась не для долгой жизни или семейных посиделок, а исключительно для функции. Быстро приготовил пищу — и вперед, на собрание партячейки или на лекцию об освоении целины.
По сути, это был не строительный дефект, а осознанная “фича” нового быта.
“А поговорить?”: русский фактор, который всё испортил
Гениальный план, рассчитанный на идеализированного советского гражданина, оказался безупречным лишь в теории. Но в эти 6 метров въехали не роботы-коммунары, а обычные русские люди.
Русская душа не смогла принять концепцию безличного “кокпита”. Для местного жителя кухня — это не просто зона готовки. Это, как гласит народная мудрость, “сердце дома”.
Именно здесь ведутся “самые душевные разговоры до трех часов ночи”. Именно сюда притаскиваются табуретки со всей квартиры, когда набегают гости. Здесь решаются мировые проблемы, чинятся утюги и лепится пельменей в кругу всей семьи.
Советский человек наплевал на архитектурные заветы. Он впихнул в эти метры невпихуемый обеденный стол, нашел место для раскладушки приехавшей тещи и повесил телевизор.
В итоге высокотехнологичный «кокпит» превратился в старую добрую русскую кухню — тесную, неудобную, но до боли родную и уютную. План по освобождению женщины от «кухонного рабства» потерпел крах, потому что женщина просто затащила туда всю свою семью.
В одном из старых интервью один из архитекторов, участвовавших в проекте, дал исчерпывающее объяснение:
“Мы проектировали не квадратные метры, мы проектировали новый быт! Мы хотели освободить женщину от «кухонного рабства». А то, что они там потом застолья на десять человек устраивают, — это уже не по проекту”.