В XIX веке Санкт‑Петербург славился не только дворцами и каналами, но и криминальной изнанкой. Полиция, хоть и присутствовала в каждом районе, зачастую демонстрировала поразительную пассивность перед лицом уличного беспредела.
Безалаберность и попустительство
Особенно тревожной была ситуация на Сенной площади — самом злачном месте города. Полицейские нередко наблюдали за происходящим с олимпийским спокойствием.
Всеволод Крестовский в книге «Петербургские трущобы» описывал типичную сцену: пьяный мужчина избивает женщину, толпа хохочет, а страж порядка равнодушно замечает: «Подерутся и перестанут — не впервой!»
«Двойные агенты» и шантаж
Между полицией и криминальным миром сложилась своеобразная система взаимоотношений. Воров и бандитов нередко «вербовали»: после задержания им угрожали ссылкой в Сибирь, а в обмен на сотрудничество — сливание информации о бандах — отпускали на свободу.
Однако для преступника это означало социальный крах: в криминальной среде его объявляли изгоем, клеймили оскорбительным выражением «Псам на своих куковать».
Проституток тоже принуждали к сотрудничеству, требуя не только доносов, но и доли от заработка.
Где жили и сбывали добычу
Многие преступники не имели постоянного жилья. Для них существовала «Вяземская лавра» — мрачный комплекс зданий, занимавший целый квартал (примерно там, где сейчас ТК «Сенная»).
Это было место, куда даже полицейские боялись заходить без маскировки: здесь действовали свои законы, царили нищета и хаос. Койко‑место стоило 5 копеек (примерно 50 рублей по современным меркам), а заработанное за день тут же пропивалось или проигрывалось.
Сбыт краденого происходил в питейных заведениях. Например, в кабаке «Ерши» на Владимирской улице имелась специальная комната для воров. Подобные «точки» были и при борделях.
Как обманывали на рынках
Апраксин рынок, один из старейших в городе, служил ареной для маклаков — перекупщиков‑мошенников. Они подкарауливали покупателей у входа и выхода, убеждали, что приобретённая вещь никуда не годится, и предлагали обмен с доплатой.
В ход шли и более изощрённые схемы: жертву могли напоить и обворовать, оставив не только без покупки, но и без одежды.
Тюрьмы и их «культура»
Литовский замок (около современного Мариинского театра) был мужской тюрьмой, которую позже сожгли большевики. Женскую тюрьму напротив называли «Дядиной дачей». Эти места служили перевалочными пунктами перед розгами или ссылкой в Сибирь.
В тюрьмах сложилась своя субкультура:
-
Сленг и ритуалы. Например, игра «В чёрную рожу»: новичка просили посмотреть на «чёрную рожу», пачкали его шапку сажей, били ею по лицу и отправляли смотреться в зеркало.
-
«Похороны покойника». Один из заключённых изображал попа, другой — покойника. После «отпевания» всех заставляли целовать «усопшего», а затем били новичка, пока он не угадывал нападавшего.
-
Тюремные романы. Заключённые из мужской и женской тюрем встречались в церкви во время служб. Они переглядывались, передавали записки через подкупленных работников и даже устраивали тайные свидания.
Вывод
Полиция XIX века в Петербурге зачастую не столько боролась с преступностью, сколько сосуществовала с ней. Коррупция, попустительство и сложные «договорённости» между стражами порядка и криминальным миром превращали город в лабиринт, где закон и беззаконие шли рука об руку.