Боевой клич опричников «Гойда!», которым они приветствовали царя и бросались в бой, и по сей день вызывает споры среди историков и лингвистов. Что же скрывается за этим звуком — призыв, кощунство или отголосок древней охоты?
Псевдомонахи с саблями
Опричное войско при Иване Грозном создавалось по образу монашеских орденов. Черные подрясники, скуфейки, аскетичный вид — и при этом оружие, кровь и страх.
Сам царь выступал в роли «игумена» своего боевого братства, отгораживавшегося от остальной Руси. Опричники не только не общались с «земскими», но и нарочно подчеркивали своё отличие — в том числе боевым кличем «Гойда!».
Языческие корни и «голос охотников»
В «Толковом словаре» Владимира Даля глагол «гоить» значит «здравствовать» и «угощать». Отсюда — и сказочные «Гой еси, добрый молодец», и бытовые выражения вроде «Хорошо ли вы гоили гостя?».
Однако рядом с ними Даль упоминает и другой глагол — «гойкать» — кричать, аукать, звать. Особое внимание привлекает одно из значений: «голканье псовых охотников».
Это сближает «гойда!» с охотничьим окриком — ведь опричники, как и загонщики на псарне, «выметали» измену и «загрызали» врагов царя.
Собачьи головы — не метафора
Символика опричнины подчёркивала звериный стиль управления. Летописцы и иностранные наблюдатели описывают серебряные собачьи головы, подвешенные к седлам, и даже настоящие, надетые на груди опричников.
Весь внешний облик опричника должен был говорить: мы — верные псы царя, идущие по следу. Так что крик «Гойда!» мог быть вполне буквальным — командой для охотничьей стаи.
Или всё-таки тюрки?
Есть и другая версия: слово «гойда!» могло прийти из тюркских языков, где «гайда» или «айда» — это понукание коня, побуждение к действию. В условиях степных боёв и всаднической культуры такой окрик вполне мог прижиться в военной среде.
«Гойда!» — это не просто красивое старорусское слово. Это одновременно и окрик охотника, и призыв в бой, и крик одобрения, и клич, полный звериной энергии. Он объединял в себе языческую дикость, царскую власть и ритуальную символику. В этом звуке — всё, что было в самой опричнине.
