Ожегов родился не писателем и не поэтом, но умудрился стать самым читаемым автором СССР — и это со словарём, а не с романами про любовь и революцию.
Предтеча интернета
Когда у народа не было Google, был Ожегов. Хочешь узнать, что значит «снять стружку» или как пишется «стахановец» — лезешь в словарь. Очереди за ним стояли, как за колбасой. Первое издание 1949-го сметали с прилавков за пару часов. По сути, словарь стал аналогом интернета: всегда под рукой, всегда безотказен и всегда правдив.
«Проклятье словарей»
Любой словарь стареет ещё в типографии. Язык уходит вперёд, и справочник моментально превращается в музей. Но Ожегов не дал словарю умереть. Он вписал живую речь эпохи — от революционных «ликбезов» до фронтовых «дать прикурить».
Даже слово «офицеры» он вытащил из грязи после того, как его десятилетиями считали ругательным.
Держать удар
Критиковали его все. Одни визжали: «Иноязычная зараза!», другие: «Архаика и церковщина!». Но Ожегов держал удар. Он знал: словарь — не каталог чистых словечек для утончённых дам, а реальный язык страны.
В итоге словарь стал одновременно вечным и актуальным. В него вошли 50 тысяч слов, и это было оружие массового поражения неграмотности, отмечает АиФ.
Языковая движуха
Сегодня словари пополняются «стримингами» и «пауэрбанками», но и своими «движухами», «личками» и «рафами». И всё это по заветам Ожегова: фиксировать живой язык, каким он есть, а не каким хочется академикам.
Секрет в том, что Ожегов сломал «проклятье словарей»: его книга не застыла в бронзе, а дышала вместе со страной. Вот почему «Словарь Ожегова» до сих пор лежит на столах студентов и журналистов, а не пылится на полках рядом с мёртвыми томами, которые никто не открывает.