Лиговка и прилегающие к ней территории на протяжении столетий считались одними из самых неблагополучных мест в Санкт-Петербурге.
Сто лет назад, во времена Петрограда и позднее Ленинграда, за этим районом прочно закрепилась репутация криминального центра.
От многих петербуржцев до сих пор можно услышать опасения, что эти места мрачны, пропитаны опасностью, и детям туда гулять не следует.
«Обводник — это вообще депрессуха страшная, там только вешаться», — такие отзывы встречаются в социальных сетях.
Однако, при более близком рассмотрении, эти улочки и переулки вызывают иные чувства. Возможно, это связано с личным опытом, с тем, что такое место — часть собственной истории.
Но факт остается фактом: выводы о безопасности этого района сегодня представляются весьма верными.
От грязного канала к криминальной окраине
Чтобы понять, почему Лиговка обладает именно такой репутацией, необходимо перенестись на сто-двести лет назад. Тогда вместо современного проспекта здесь протекал Лиговский канал — грязный, заиленный, с запахом, от которого брезговали даже бродячие собаки.
Вдоль него располагались склады, трактиры, извозчичьи дворы и дешевые меблированные комнаты. По сути, это была промышленная окраина столицы, где жизнь подчинялась не законам, а исключительно «понятиям».
К концу XIX века Лиговка уже имела стойкую репутацию места, куда приличным людям лучше не показываться.
Здесь процветали бордели, подпольные игорные дома, дешевые пивнушки, где вечерами собиралась публика, которую сегодня можно было бы назвать «токсичной».
«Газеты того времени писали о поножовщине и кражах почти ежедневно. Говорили, что на Лиговке «человек может лишиться часов, кошелька и зубов – и всё за один вечер», — свидетельствуют исторические хроники.
Про ночные приключения и вовсе не стоило говорить — исход был предсказуем.
Безработные, фронтовики и рождение «гопника»
В 1910-е годы сюда активно стекались рабочие со всей страны. После революции район пополнился безработными, бывшими фронтовиками и беспризорниками.
А затем здесь появилось знаменитое общежитие Городского общества призора — «ГОП». Именно из этого названия позднее сформировался термин «гопник» — те самые парни в кепках, всегда готовые «позырить, что в карманах».
«Сейчас гопника в подворотнях Лиговки найти сложновато», — отмечается в современных наблюдениях.
В двадцатые годы район окончательно закрепил за собой статус рассадника преступности.
На углу Лиговки и Чубарова переулка, например, в 1926 году произошло громкое преступление: комсомолка, возвращавшаяся домой, была затащена в сквер Сан-Галли и обесчещена.
Виновных нашли, семерых расстреляли, остальных отправили на Соловки. Однако страшный след за районом закрепился надолго.
«Изнанка» парадного Петербурга
Здесь действовали банды, вроде «белкинской» — на их сходке в доме № 102 милиция устроила облаву, перестрелка унесла жизни нескольких человек.
Некоторые притоны на Лиговке держали беглые каторжники и смотрительницы домов терпимости, а неподалёку можно было проиграть последние деньги за один вечер.
«Кто-то называл это «изнанкой парадного Петербурга». Но для местных всё это было просто жизнь. Уличная, грубая, но настоящая», — отмечают наблюдатели.
Настоящий Петербург без глянца
Сегодня всё это — лишь история. Тем не менее, при прогулке по переулкам от Лиговского к Обводному, ощущается, что воздух здесь немного гуще, чем в других районах.
В старых дворах витает некий особенный запах, словно здесь и впрямь когда-то дрались, стреляли и делили добычу.
Да, сейчас под окнами паркуются каршеринги и открыты кофейни с латте на миндальном молоке, но 30-40 лет назад здесь никто не «миндальничал».
И, возможно, именно эта черта делает Лиговку особенной. В ней нет туристической вылизанности, зато присутствует честность. Здесь не нужно притворяться — само место говорит: «я помню, как было по-настоящему».
Так что, если есть желание почувствовать Питер не парадный, а реальный, с акцентом на историю рабочего класса и легким криминальным флером — стоит посетить Лиговку.
Только не стоит удивляться, если в каком-нибудь переулке покажется, будто кто-то вас внимательно разглядывает. Это просто прошлое. Оно всё ещё здесь, незримо присутствует.