Он приехал без парадных одежд, без привычной царской свиты. Весной 1717 года Петр I оказался в Париже — не для того, чтобы блистать, а чтобы смотреть, изучать, впитывать.
Французы видели в нем то дикаря, то гения. Сам он хотел одного — понять, как устроен этот утонченный мир, и что из него можно перенести на русскую землю.
«Буржуа» в отеле Ледигьер
От роскоши Лувра Петр отказался: поселился в скромном отеле Ледигьер, где поставил походную кровать. Его сопровождал лишь небольшой круг приближенных, а французская знать, приставленная к царю, пребывала в недоумении. Как мог государь великой страны жить «по-солдатски»?
Герцог де Сен-Симон писал:
«Монарх сей удивлял своим чрезвычайным любопытством… любопытство блиставшее понятливостью, меткостью взгляда, живой восприимчивостью ума».
Царь осматривал фабрики, госпитали, арсеналы, мануфактуры гобеленов, монетный двор, Ботанический сад, парламент, Академию наук. Его интересовало всё — от технологий до библиотек. Но за пределами официальных визитов Петр поражал французов тем, что сегодня назвали бы «культурным шоком».
«Сколько он пил и ел за обедом и ужином, непостижимо, — отмечал Сен-Симон, — не считая того, что выпивал он в течение дня пива, лимонада и других прохладительных: его свита ещё больше».
Кардинал Дюбуа утверждал, что «под винными парами» царь умудрился оскорбить самого регента Филиппа Орлеанского, за что тот в сердцах пригрозил ему Бастилией.
Герой или варвар?
Парижские ученые были покорены его пытливостью, но аристократы — смущены прямотой, отмечал АиФ. Мать регента, Елизавета-Шарлотта Баварская, сначала писала:
«Я нахожу его хорошим… простым и без всякого позерства. Он умен, вежлив со всеми и всем очень нравится».
Позже добавила:
«…С тех пор, как он пустился в разного рода разгул, он упал в моих глазах».
Тем не менее именно этот «разгульный варвар» добился от Франции политического признания России: спустя два месяца после его отъезда был подписан Амстердамский договор. Европа впервые восприняла Петербург как равного собеседника.
Король и маркиза
Царь мечтал встретиться с Людовиком XIV, но застал уже малолетнего Людовика XV — семилетнего «короля-ребенка». Петр даже подумывал женить юного монарха на своей дочери Елизавете — замысел, которому не суждено было сбыться.
Был и другой эпизод — визит к стареющей маркизе де Ментенон, вдове Людовика XIV. Петр, не дожидаясь приглашения, заглянул прямо в её покои, отдернув занавески. Маркиза потом деликатно писала: «Не посмела отказать и всё предоставила случаю».
Париж, который запомнил царя
Французы видели в нем всё: варвара, реформатора, полевого инженера, пьяницу и философа. Но именно Петр заставил Европу впервые заговорить о России как о новой силе. Он приехал в Париж «простым буржуа», а уехал — монархом, который показал, что даже с Севера может прийти тот, кто умеет смотреть на Европу сверху вниз.