Идея строительства крематория в России поднималась задолго до Октябрьской революции, однако неизменно наталкивалась на яростное сопротивление духовенства, считавшего кремацию прямым антирелигиозным актом.
После 1917 года отношение к “огненному погребению” кардинально изменилось — идея получила государственную поддержку как часть нового атеистического мировоззрения.
Городская комиссия и лозунг революции
Инициатором создания “Первого государственного крематориума” в Петрограде выступил Борис Каплун, член Коллегии отдела Управления Петроградского губернского исполкома.
Каплун не просто возглавил комиссию по сооружению, но и добился объявления архитектурного конкурса на право построить “погребальный дворец нового типа”. Конкурс проходил под шокирующим лозунгом:
“Крематорий — кафедра безбожия”.
По задумке создателей, это здание должно было стать монументальным сооружением — “грандиозным храмом… с роскошной архитектурной обработкой”. Жюри конкурса возглавил известный архитектор Леонтий Бенуа.
В качестве места для этой атеистической святыни руководство города выбрало Митрополичий сад Александро-Невской Лавры — место с многовековой духовной историей.
Сопротивление и выбор места
Выбор Митрополичьего сада вызвал немедленную реакцию. Митрополит Петроградский и Гдовский Вениамин обратился к председателю Петроградского совета Григорию Зиновьеву с настоятельной просьбой “не осквернять обитель”, но его призыв был полностью проигнорирован.
Члены Совета по урегулированию плана Петрограда также выразили несогласие, настаивая, что новое здание нанесет “непоправимый урон уникальному архитектурному ансамблю XVIII века”.
Они предложили перенести строительство на окраину — за Московскую заставу, но городские руководители это предложение отклонили.
Конкурс на здание крематория проходил в два тура. Победителем обоих этапов стал архитектор Иван Фомин с проектом под поэтичным девизом “К небу”.
Однако Каплун, будучи “фанатом нового подлинно революционного способа погребения”, настоял на выборе проекта, занявшего второе место — под девизом “Жертва”. Его автором был инженер Артемий Джорогов.
Жюри, правда, потребовало внести серьезные правки, обязав переработать “архитектурные украшения, напоминающие восточно-армянский стиль”.
Краткая жизнь первой печи
В сентябре 1919 года стройматериалы начали свозить в Лавру, и работы по рытью котлована были близки к началу. Но мощное противостояние митрополита и братии, а также отсутствие денег в казне Петрограда, остановили реализацию грандиозного проекта в Лавре.
Тогда неистовый Каплун нашел альтернативу. Проект перестройки бывших городских бань на Васильевском острове (угол Камской улицы и 14-й линии В.О.) выполнил тот же Артемий Джорогов. Этот крематорий начал работать в декабре 1920 года.
Несмотря на агрессивную пропаганду, жители Петрограда неохотно принимали “огненное погребение”, предпочитая старинные методы. Каплун, однако, был настолько горд своим детищем, что устраивал открытые “церемонии”, на которые съезжались литераторы и артисты.
Увы, первая печь проработала недолго — по разным данным, от двух месяцев до года — и была закрыта из-за нехватки топлива. За это время успели сжечь около 300 тел.
Возвращение идеи и новый провал в Лавре
К инициативе вернулись в конце 20-х годов, подстегнутые открытием крематория в Москве (в Донском монастыре в 1927 году).
В Ленинграде в 1927-1928 годах прошел новый конкурс проектов, где победил совместный проект архитекторов Александра Гегелло и Давида Кричевского. И снова в качестве места строительства было выбрано Митрополичий сад Александро-Невской лавры.
Однако благодаря активному вмешательству общественности удалось отстоять территорию старейшего ансамбля города.
В 1933 году лавру официально закрыли, и городские власти вновь обратили туда свое внимание.
В 1933 году состоялся очередной конкурс, где победил проект Александра Гегелло — многоступенчатое пирамидальное сооружение, которое, как признавал автор, было навеяно мавзолеем Ленина.
Позже строительство решили перенести на Митрофаньевское кладбище. Проект Гегелло был утвержден в 1936 году, но и он остался на бумаге — слишком высокой оказалась стоимость работ.
Хотя строительство крематория в Лавре отменили, в 1937 году Митрополичий сад все равно вырубили — территорию отдали под пионерский лагерь.
Только в 1970-х годах крематорий все же построили — на Шафировском проспекте, вдали от духовного центра, и уже без каких-либо антирелигиозных лозунгов.