Кажется, всё должно быть просто: есть курятина от курицы, свинина от свиньи — почему же тогда не коровятина от коровы? А вот и нет.
Мясо коров и быков на Руси издавна именовали говядиной, и за этим словом скрывается куда больше, чем может показаться на первый взгляд.
Слово «говядина» восходит к древнему славянскому говѧдо — так называли вообще весь крупный рогатый скот. Причём это слово дожило до наших дней во многих соседних языках: в белорусском — гавяда, в чешском — hovado.
В русском оно исчезло, но «тень» его осталась: в слове на букву «г» (то, что остаётся от скота). В общем, говядо — животное уважаемое, но бытовое.
Теперь — о табу. Корова была слишком ценной: она кормила семью молоком, давала телят и навоз, а ещё была почти сакральной фигурой. Недаром Кришну звали Говинда, «защитник коров», и славяне тоже поклонялись Велесу, покровителю скота.
Так что прямое «коровятина» могло прозвучать как богохульство. Название пришлось обходить.
Кроме того, в пищу чаще шли быки, а не коровы. Мясо бычка — сочнее, животных легче пускать на убой, и не жалко — молока всё равно не дадут. Есть мнение, что именно быка и называли «говядо», а не корову.
То есть говядина — буквально «мясо быка», что совпадает и с европейской традицией. У англичан — beef от французского bœuf («бык»), у поляков — wołowina от «вол», у украинцев — яловичина от «ялова» (молодая тёлка).
Так в языке возникла та же дистанция, что и в культуре: не корова на тарелке, а абстрактное «говядо». Никто не хочет ужинать тем, кто кормил его молоком.
