Где-то приблизительно в трех-четырех километрах от села Преображенского раскинулся чистенький и уютненький квартал — Немецкая слобода, или, как его еще называли, Кукуй.
Это место стало настоящим магнитом для юного Петра — здесь царили европейская свобода, технические новинки и, конечно, непривычная еда.
«Колеса шуршали по песку. Приветливый свет из окошек небольших домов падал на низенькие ограды, на подстриженные деревца, на стеклянные шары, стоявшие на столбах среди песчаных дорожек. В огородах перед домиками белели и чудно пахли цветы… Будто наяву виднелся город из тридевятого царства, тридевятого государства…», — так описывал это место Алексей Толстой в романе «Петр Первый».
Контраст с Преображенским был разительный.
Выпить кружку пива
В Немецкой слободе селились выходцы из разных европейских стран — их всех русские называли «немцами» (от слова «немые» — не говорящие по-русски). Сюда, к приветливым и гостеприимным жителям, царь Петр шел и с радостью, и с печалью.
Здесь он впервые пробовал блюда и продукты, о которых не знали в Кремле.
Иоганн Монс, отец любимой девушки Петра Анны, держал аустерию — виноторговлю. Сюда захаживал юный царь, чтобы пропустить «кружку-другую пива и взглянуть на любимую». Угостить молодого царя считалось большой честью.
Однако для некоторых русские обычаи были непривычны.
«Я немного испугался, когда однажды в мою столовую вошли Лефорт и царь Петр. Я не знал, как мне нужно поступать… В таком случае русские становятся на колени. Я не хотел», — передает А. Толстой мысли Монса.
В слободе царь впервые попробовал и анисовую водку, которой его угостили друзья, — юноша захмелел. Жителям Кукуя разрешалось варить пиво и торговать им без ограничений, и Петр здесь чувствовал вкус свободы от старорусских обычаев.
Колбаски и свиные головы, а еще кофе и картофель
Пиры у Франца Лефорта, одного из ближайших сподвижников Петра, могли длиться до трех суток. Именно здесь царь пробовал заграничную еду, которая пришлась ему по вкусу: кровяные колбаски и фаршированные свиные головы.
Жители слободы первыми угостили Петра и такими диковинками, как кофе и картофель.
«Знатные гости садились ужинать кровяными колбасами, свиными головами с фаршем, удивительными земляными яблоками, чудной сладости и сытости, под названием картофель… Петр много ел, пил пиво, - стряхнув любовное оцепенение, грыз редьку, курил табак», — писал А. Толстой.
Анна Монс прекрасно знала предпочтения своего поклонника и чаще всего готовила ему поджаренные кровяные колбаски.
«Питер, вы ничего не ели с дороги, прошу вас остаться откушать. Как раз сегодня ваши любимые поджаренные колбаски», — так она обращалась к нему.
Несмотря на увлечение заморскими блюдами, на столах у немцев всегда были и традиционные русские угощения: перловая каша, щи, редька и ржаной хлеб. Немцы также подавали бутерброды с сыром, маслом, ветчиной и икрой.
Пирог из воробьев и римская богиня
Немецкая слобода была местом не только веселья, но и поддержки в горе. После смерти матери, не найдя сочувствия у законной супруги Евдокии, Петр отправляется к Лефорту.
Здесь, в атмосфере сочувствия, устраивается римский ужин в честь богини подземного царства Прозерпины и ее матери Цереры.
«У Лефорта все было приготовлено… Карлы внесли на золоченых блюдах, держали их над головами, пирог из воробьев и жареных перепелок», — описывается в историческом романе.
Кульминацией стало появление Анхен (Анны Монс) в пышном платье, с колосьями в руке.
«Церера тебе плоды приносит, сие означает: смерти нет… Прими и живи!», — воскликнул Лефорт.
После Франца Лефорта
После кончины Франца Лефорта в 1699 году, Петр все чаще наведывался к Анне Монс. Царь привык приезжать без приглашения, зная, что у Лефорта всегда накрыт стол.
Прижимистая Анна, несмотря на подарки Петра, считала иначе — нужно предупреждать, чтобы избежать лишних расходов.
«Анхен однажды осторожно попросила Петра: «Мой ангелочек, будет меньше напрасных расходов, если изволите предупреждать меня всякий раз о приезде», — приводит слова Анны Толстой.
Это замечание явно не понравилось Петру.
Несмотря на любовь к европейскому гостеприимству и угощениям Немецкой слободы, Петр Первый не отказывался от привычной русской еды — каш и щей.
Кукуй, став гастрономическим окном в Европу, навсегда изменил его вкусы, но не смог полностью вытеснить традиции.