На улице Рубинштейна стоит дом, который уже больше века вызывает один и тот же вопрос: это жильё или отдельный город? Возведённый архитектором Фёдором Лидвалем в 1910–1912 годах по заказу графа Михаила Толстого, он стал не просто доходным домом, а экспериментом в области городского пространства, где архитектура стала социальной идеей.
Дом, построенный как город
Узкий и неправильный по форме участок мог стать проблемой — но Лидваль превратил его в достоинство. Вместо привычного двора-колодца архитектор создал систему из трёх последовательно раскрывающихся дворов, которые соединены арками и образуют внутреннюю улицу. По сути — лабиринт, внутри которого можно идти несколько минут, не выходя наружу.
Фасады дворов оформлены так же богато, как парадные — редкий жест для Петербурга, где внутренние фасады обычно утилитарны. В Толстовском доме же красота должна была быть доступна повседневно, а не только «на парад».
Прогрессивные удобства, которые опередили время
При статусе доходного дома здесь было всё, что в начале XX века считалось роскошью:
водопровод и канализация, лифты, вентиляция, телефон, прачечные, спортзал, бильярдные.
Жить могли люди разных возможностей — от профессоров до служащих. Идея была проста: город внутри дома должен быть социальным, а не сословным.
Легенды, лица и следы эпох
За сто с лишним лет здесь жили писатели, военные, артисты, режиссёры, музыканты.
В Толстовском доме бывали Аверченко, Ахматова, Райкин, Булгаков (в гостях), снимались фильмы и создавались тексты.
В советское время просторные квартиры уплотняли, подвалы превращали в убежища, а в одной из квартир во время войны даже обустроили ДОТ. Дом выстоял, но стал ещё более многослойным — и по памяти, и по энергетике.
Лабиринт со своим характером
Сегодня дворы закрыты, и разговоры о доступе сюда регулярно вызывают споры. Но, возможно, именно это и сохраняет ауру пространства, которое никогда не было рассчитано на толпы. Здесь важны шаги, шёпот стен и ощущение, что город может быть устроен иначе: сложнее, глубже, человечнее.