Есть слова, по которым человека можно «считать» без всякого акцента. Стоит ему открыть рот – и всё понятно: не местный. Для Петербурга таким маркером давно стало одно короткое, но очень звонкое слово, которого вы почти точно не услышите в семьях, где жизнь проходит между Лиговкой, Петроградкой и Васильевским.
Если в компании вдруг звучит «буряк», а обычные плечики для одежды вдруг оказываются «тремпелем», можете не сомневаться – у этого человека корни тянутся на юг России. В Петербурге это звучит так же инородно, как южный ветер в феврале.
«Тремпель» — главная звезда южного словаря. Для белгородцев, ростовчан, жителей Донбасса — абсолютно нормальное слово. Они с детства слышали именно его. Для коренного петербуржца это почти лингвистический jumpscare: человек зависает на пару секунд, пытаясь понять, о каком предмете идёт речь.
История у слова простая, даже бытовая: когда-то в Харькове работала фабрика по производству плечиков с фамильным логотипом «Тремпель». Название прилипло так крепко, что превратилось в нарицательное.
Как «ксерокс», как «памперсы», как все эти бытовые бренды, ставшие речью. Только вот магия сработала не везде. Петербург в этот круг влияния не попал.
Север со своими строгими интонациями, немецкими канцеляризмами, питерским ритмом речи оказался совершенно далёк от южных привычек. Культурные связи всегда тянулись в другие стороны — и «тремпель» просто не имел ни одного шанса пробиться в местный словарь.
Так что если в очереди в магазине кто-то говорит: «Передайте тремпель», — можно даже не оборачиваться. Перед вами точно не петербуржец. А южанин, который выдал себя одним единственным словом.