Петербург всегда разговаривал на своём диалекте – резком, насмешливом. И приезжие каждый раз натыкаются на эту лингвистическую мину.
Стоит открыть рот – и всё, выдали себя. Вот порция слов, на которых местные мгновенно вычисляют «неместных».
«Чернильница» – старое прозвище Исаакия, родившееся из-за формы купола. Молодёжь использует его иначе, в унизительном контексте о котором и писать то стыдно, но старшее поколение по-прежнему улыбается, когда слышит. Память у города длиннее его каналов.
«Огород» – Летний сад, который слишком маленький, чтобы называться садом, и слишком знаменитый, чтобы быть просто клочком зелени. Петербуржцы называют его так, будто Пётр I лично оставил им грядку в наследство.
«Пять дураков» – Наставники, Передовики, Ударники, Большевики, Энтузиасты. Пять громких названий, пять попыток объяснить эпоху через пафос. Горожане решили не заморачиваться и сократили.
«Проспект Непохороненных» – мрачная, но точная кличка проспекта Непокорённых. Маршрут к крематорию оказался настолько прямым, что сотрудники скорой помощи однажды хмыкнули – и прозвище прилипло намертво.
«Пуля» – гостиница «Парк Инн Пулковская». В городе, где никто не любит длинные названия, она быстро стала просто «Пулей» – и этим всё сказано.
Петербург не прощает лингвистических ошибок. Здесь каждое слово – пароль. И если вы произнесли хоть одно не то, город сразу поймёт, что вы не отсюда.