Сейчас она стоит в тишине Галереи Гонзаго — словно вернулась домой после долгого странствия. Тяжёлая и исполненная из устьянской яшмы, той самой, из которой вырезана знаменитая Царица-ваза в Эрмитаже.
Два произведения, родившиеся на одном заводе — Колыванском, что на Алтае, — разделили судьбу по-разному. Одной суждено было стать музейной гордостью, другой — пережить разрушение и забвение.
Ошибка, ставшая историей
"Урну Судьбы" выполнили в 1787 году для Павловского парка. Павел I заплатил за неё две с половиной тысячи рублей золотом — цену не только красоты, но и мастерства.
Но мастерам не удалось вырезать вазу целиком: её доставили в столицу семью фрагментами. По дороге потерялись чертежи, и в Павловске детали собрали наугад, неверно истолковав названия. Так ваза обрела форму, которую никто не задумывал.
Ошибка оказалась столь изящной, что с ней прожили целое столетие.
Судьба и возвращение
Когда в годы Гражданской войны Семейную рощу вырубили на дрова, а вазу разбили... Лишь спустя десятилетия реставраторы попытались вернуть её к жизни.
Работы вновь велись на Колыванском заводе, где вырезали четыре недостающих части. Но старый камень уже не добывали — его жилы в Устьянском месторождении иссякли. Пришлось использовать яшму из Ревневского — оттенком схожую, но с иным рисунком, как воспоминание, не совпадающее с оригиналом.
Сегодня "Урна Судьбы" снова в Павловске — временно, в Галерее Гонзаго.
Ходят предположения, что именно она и берёзовая роща вокруг вдохновили Василия Жуковского на строки элегии "Славянка". Если это правда — судьба камня и поэзии действительно переплелись.