Если внимательно присмотреться к окружающему ландшафту Петербурга, особенно вблизи площади Александра Невского, можно обнаружить немало исторических тайн, которые буквально “нарыть” можно — в самом прямом смысле слова.
В паре километров от одноименной станции метро, за величественной лаврой, расположен Финляндский мост.
Двойное имя и уникальная конструкция
Мост этот примечателен тем, что он исключительно железнодорожный — и даже двойной. Соответственно, и название у него двойное.
Первоначально, после завершения строительства к 1912 году, сооружение хотели назвать в честь Александра I, но спешка военного времени внесла коррективы.
В итоге название закрепилось по народному именованию — Новому, а затем и Финляндскому. Причина ясна — переправа предназначалась для соединения российской железнодорожной сети с финляндской.
Есть, впрочем, и другая версия, связывающая название с титулом монарха — он ведь был и великим князем Финляндским.
Самая же интересная особенность моста — его “как бы” разводной механизм. Центральная часть не просто разводится или открывается в наклоне, как большинство петербургских мостов.
Здесь секция поднимается подобно лифту по центральным опорам — строго параллельно поверхности воды.
“Таким образом, можно совершенно наглядно наблюдать, как функция порождает облик”.
Этот тип конструкции — единственный подобный в Санкт-Петербурге.
Храм и завод: колыбель сокровищ
Облик моста не менее интересен, чем расположенная по соседству красивейшая церковь — Храм чудотворной иконы Божией Матери «Всех скорбящих радость (с грошиками)».
По слухам, к возведению этого храма приложил руку и средства глава одной известной корпорации, крещенный здесь во младенчестве. Церковь была построена за пятнадцать лет до моста.
История этого места уходит корнями в конец XVIII века. По указу Екатерины II, князь Потёмкин перевел сюда Императорский стеклянный/фарфоровый завод. Забурлила жизнь — сюда стекался рабочий люд, зачастую небогатый.
Чтобы не ходить далеко до Александро-Невской лавры или Борисо-Глебского приходского храма, народ “решил отстроить себе свою личную церкву”, собрав на это деньги самостоятельно, к чему подключилась и вся православная Россия.
Когда встал вопрос о строительстве моста, местность уже была густо заселена. Решение, гениальное для того времени, пришло неожиданно: строить эстакады на опорах, а не традиционную насыпь, которая “разрезала бы местность” и снесла целые кварталы.
Эстакада к железнодорожному мосту через Неву, как отмечал журнал «Огонек» в 1913 году, имела “абсолютно современный облик”. Сам мост изначально был одинарным, но вторую идентичную часть добавили позже — в 1980-х, после того как в него врезался рефрижератор с ряпушкой на борту.
Берег сокровищ и война за черепки
Главный интерес в этой локации — это не только инженерные решения, но и наследие завода. Завод — это производство, а производство всегда оставляет после себя брак, сбой, излишки.
И куда девать это добро при отсутствии мусоровозов царского режима?
“Да в реку же! Ну и – в культурные, так сказать, пласты”.
Накопленные за четверть тысячелетия артефакты вымываются Невой на береговую отмель, прямо у Финляндского моста. Это осколки стекла и фарфора, многие из которых имеют узоры и цвет.
Однако охота за этими артефактами сопряжена с риском. Вдоль кромки “бродят боевые энтузиастки фанатичного вида. С грабельками”.
Эти дамы, “активистки судного дня”, ревностно охраняют берег, считая его территорией своего небольшого, созданного на общественных началах музея.
Они отгоняют “пришлых охотников за черепками”, используя в качестве аргументации странные, но, видимо, весомые для них слова, самое страшное из которых — «мадларкинг».
В отличие от Лондона, где mudlark (забавляться в грязи) строго регулируется разрешениями и глубиной копания, здесь ситуация иная. Петербургские активистки не предоставляют “документ о приватизации береговой линии”.
Тем не менее, работа музея заслуживает уважения: энтузиасты по крошечным черепкам восстанавливают облик утраченных фарфоровых изделий.
Оазис у храма
Помимо археологической охоты, место у Финляндского моста прекрасно для неспешных прогулок. Бульвары Стеклянного городка и Ленинградских Мукомолов располагают к приятной беседе.
Также местные советуют посетить крошечное кафе при Скорбященском храме, где предлагают пирожки, “кофий и какаву с чаем”. Особенно хвалят какао. Лучше всего угощение пробовать на набережной, где стоят “необыкновенно романтичные столики”.
В хрустальных бутылочках на них стоят живые ромашки — цветы, которые послушники срывают у самой воды, где они массово растут в июле. И каждый час покой и красоту нарушает мерный набат главного колокола, переливами звонницы напоминающий о вечности истории этого берега.
Читайте также эксклюзивные и самые интересные материалы портала Городовой.