События, развернувшиеся на Сенатской площади в Петербурге 14 декабря 1825 года, стали шоком для российского общества.
Впервые в истории империи дворянское сословие открыто подняло восстание против верховной власти, что повлекло за собой кровопролитие и глубокий раскол в общественном мнении.
Первые реакции: осуждение и сокрушение
Сразу после разгона мятежа доминирующим настроением стало осуждение. В дворянской среде царило возмущение «безумством» тех, кто пошел на открытый бунт, увенчавшийся убийствами высокопоставленных лиц.
Особый резонанс вызвало убийство столичного генерал-губернатора Михаила Милорадовича и полковника Николая Стюрлера — жертв, застреленных одним и тем же Петром Каховским.
Историк Николай Карамзин, будучи очевидцем событий, передал свое потрясение в письме другу: он видел на площади “ужасные лица, слышал ужасные слова”.
Карамзин, сам “мирный историограф”, признавался, что “алкал пушечного грома, будучи уверен, что не было иного способа прекратить мятежа”.
Он называл бунтовщиков “безумцами”, рассеянными первыми же выстрелами, но при этом глубоко сокрушался о судьбе “образованных, думающих и талантливых молодых людей”, таких как Кашкин и Трубецкой.
Официальная позиция была сформулирована жестко.
Директор Императорской публичной библиотеки Модест Корф в труде «Восшествие на престол императора Николая I» определил декабристов как “безрассудных возмутителей”, а их действия — как преступный бунт, предпринятый “злоумышленниками” по “тщеславному замыслу”.
Корф утверждал:
“Горсть молодых безумцев, незнакомых ни с потребностями империи, ни с духом и истинными нуждами народа, дерзостно мечтала о преобразовании государственного устройства”.
Другой взгляд: цели, а не мятеж
Впрочем, среди дворянства находились и те, кто придерживался иного мнения. Для них главным были не методы, а цели, которые ставили перед собой заговорщики — желание изменить государственный строй и преодолеть социальные “язвы”.
Князь Петр Андреевич Вяземский, известный литератор, отмечал в своих записных книжках, что хотя бунтовщиков можно судить за “возмущение” против власти, им не должно назначаться то суровое наказание, которое их ждало.
Героизация и идеологическая борьба
Отношение к декабристам кардинально изменилось во времена реформ Александра II, объявившего амнистию в 1856 году.
В этот период усилиями Александра Герцена началось формирование мифа о “героях-рыцарях”, сражавшихся с “ужасным драконом” самодержавия. Герцен писал:
"Среди светской элиты развились люди 14 декабря, фаланга героев, вскормленная… молоком дикого зверя… Это какие-то богатыри, кованные из чистой стали с головы до ног”.
По мере выхода мемуаров и публикаций в журналах вроде «Русский архив» и «Русская старина» обаяние личностей декабристов проникало в общество.
К концу XIX века начался идеологический спор о том, кто является истинным продолжателем их дела — от конституционалистов до эсеров.
Писатель Дмитрий Мережковский посвятил свой очерк «Первенцы свободы» Александру Керенскому, считая его главным наследником декабристских идей.
Советская трансформация: от фрондёров до икон
После 1917 года декабристы были вписаны Лениным в концепцию трех поколений освободительного движения, что сделало их идеологическими предшественниками Октября.
Хотя первоначально некоторые марксисты, как Михаил Ольминский, считали движение “дворянской фрондой”, отстаивающей сословные интересы, их критика была заглушена.
Историк Милица Нечкина активно развивала тезис о декабристах как о “первом этапе” революционной борьбы, иногда наделяя их союзы чертами партийных организаций более позднего времени.
Новая демифологизация и неизученные пласты
Накануне перестройки и в последние десятилетия фокус внимания сместился. Историки начали “демифологизацию” движения, стремясь избавиться от идеологических наслоений.
Появились и радикально негативные версии, например, обвинения Пестеля в тирании или утверждения, что движение было вызвано недовольством передачей земель Польше.
Вместе с тем, продолжается изучение менее освещенных аспектов. Ученые ищут ответы на вопросы: “декабристы и религия”, “декабристы и опыт дворцовых переворотов XVIII века”.
Особое внимание сегодня уделяется “умеренной части” движения, тем участникам, которые “избежали репрессий” и продолжили карьеру.
Такие деятели, как Лев Перовский или Сергей Ланской, заняли влиятельные бюрократические посты в царствование Николая I.
Несмотря на десятилетия изучения, память о 14 декабря остается неоднозначной, что отражается даже в топонимике Петербурга — от улиц, названных именами казненных, до монумента императору Николаю I, стоявшему напротив места расстрела.
Читайте также эксклюзивные и самые интересные материалы портала Городовой.