Санкт-Петербургский императорский двор стал абсолютным центром формирования вкусов и норм по двум ключевым причинам.
Во-первых, он был сосредоточением власти, богатства и престижа.
С момента основания города Пётр I сознательно превратил двор в инструмент контроля над элитой, сделав присутствие в столице и соответствие её стандартам обязательным условием карьеры и социального признания.
При Екатерине II этот процесс достиг апогея: блестящая придворная жизнь, бесконечная череда балов, маскарадов, приёмов и выходов в театр стала не просто развлечением, а политическим ритуалом, местом где решались судьбы, заключались союзы и демонстрировалась лояльность престолу.
Во-вторых, Петербург был «окном в Европу» не только для товаров, но и для культурных кодов.
Через него в Россию проникали последние парижские и лондонские моды, новейшие литературные и философские течения, правила светского этикета.
Двор, с его интернациональным составом (немецкие, французские, английские аристократы и дипломаты) и активными связями с европейскими монархиями, выступал в роли фильтра и транслятора этих новинок. То, что было одобрено и принято при дворе, мгновенно становилось обязательным для провинциального дворянства, стремившегося подражать столичной элите.
Так, двор стал не просто местом, где задавали моду, а институтом, который конструировал новую, «петербургскую» идентичность для российского высшего сословия, отрывая его от московской старины и привязывая к европейским культурным ориентирам.