Если бы районы Петербурга обрели человеческие черты, собственный характер и истории. Как бы выглядели эти “ожившие” уголки города?
Можно попробовать взглянуть на Васильевский остров и Адмиралтейский район через призму человеческих судеб.
Васильевский остров: Рассеянный профессор с вечной простудой
Для своих — просто Васька. Этот пожилой профессор — олицетворение Васильевского острова. Его комната, как и сам остров, забита до потолка книгами и рукописями.
Васька — человек рассеянный, вечно простуженный (неудивительно, ведь он “живет на сквозняке между двумя рукавами Невы!”).
Его речь хриплая, а сам он может запросто выйти за хлебом и вернуться через три дня, “увлекшись наблюдением за миграцией уток”.
“Простите, я опять опоздал. Мосты, знаете ли, развели, а я не заметил…”, — оправдывался бы он на собраниях.
Несмотря на свою неприкаянность, Васька удивительно упрям и принципиален, особенно в научных спорах.
Как пишет "Петербургский странник", он дружит со студентами-физиками и мечтает построить “постоянный мост, чтобы не зависеть от расписания разводки”.
Его тайный грех — зависть к модному Крестовскому и тайное самогоноварение по ночам.
Адмиралтейский: Отставной морской офицер с картами и компасом
Адмиралтейский — это подтянутый седой мужчина, всегда безупречно одетый, с легким запахом рома и табака.
Его комната — настоящая каюта: модели кораблей, морские карты и штурвал вместо журнального столика.
Говорит он отрывисто, командным тоном, используя морские термины, которые никто не понимает. Любит рассказывать о своих “путешествиях”, хотя дальше Кронштадта и не забирался.
“Так держать! Полный вперед! Лево руля!” — кричит он, просто прося передать ему соль.
Адмиралтейский — педантичный до мозга костей: встает с первыми лучами солнца, завтракает ровно в 7:00 и всегда проверяет, закрыты ли краны. Из-за этой привычки у него постоянные конфликты с Центром.
Его хобби — запускать кораблики в Неве, а мечта: чтобы его “золотой кораблик на шпиле заметили инопланетяне”.
Тайный грех — боязнь глубокой воды и неумение плавать.