Писатель из развлекателя двора стал национальным достоянием, чья память увековечивалась не по указу царя, а по воле общества.
Петербург стал ареной этого нового культа.
От частной памяти к публичному памятнику
Смерть Пушкина в 1837 году стала общенациональным шоком. Но установить памятник поэту, погибшему на дуэли и находившемуся в немилости, власти не решались.
Первым общественным памятником литератору стал памятник Крылову в Летнем саду (1855), оплаченный народной подпиской.
Это был прецедент: общество само, без санкции сверху, решило, кто достоин бронзы.
Памятник Пушкину на Тверском бульваре в Москве появился только в 1880 году, но в Петербурге память о нём жила иначе: в мемориальных досках (первая — на доме, где он умер, на Мойке, 12), в сохранении его последней квартиры как музея (что для той эпобы было невероятно). Это была «низовая» канонизация.
Власть и новый культ
Власть долго относилась к этому настороженно.
Память о Лермонтове, сосланному и погибшему на дуэли, или Гоголе, с его сатирой на чиновничество, была неудобна. Но остановить процесс было нельзя.
Общественное мнение, сформированное теми же журналами и салонами, требовало признания заслуг.
Установка бюстов в Александровском саду у Адмиралтейства (Жуковскому, Крылову, Лермонтову, Гоголю) в 1890-х — это уже попытка власти «приручить» культ, встроить его в официальный пантеон, но на условиях общества.
Писатель становился новой светской святыней, моральным авторитетом, порой выше царского.
Формирование литературной топографии
Город начал читаться через призму жизни писателей. «Здесь жил Пушкин», «здесь Гоголь написал «Ревизора»». Квартиры, дома, углы улиц наполнялись новыми смыслами.
Этот процесс музеефикации жилья (квартира Пушкина на Мойке) был абсолютно новым явлением: частное пространство творца объявлялось общественным достоянием.
Прогулка по центру Петербурга сегодня — это постоянный диалог с этими тенями.
Памятник Гоголю на Малой Конюшенной, камерный и ироничный, или монументальный Пушкин на площади Искусств — это не просто украшения, а вехи в долгой борьбе за то, чтобы литература и её творцы заняли в национальном сознание место, соразмерное их истинному вкладу.
Это была победа гражданского общества над государственным равнодушием, одержанная в камне и бронзе.